– Рабби Лёв, я бы хотела встретиться с ним.

Прядильщиков во всем мире можно было перечесть по пальцам. Я не могла упустить возможность познакомиться еще с одним.

Мэтью шевельнулся, готовый возразить.

– Мэтью, это важно, – сказала я, касаясь его руки. – Я обещала Благочестивой Олсоп: пока мы здесь, не забывать об этой стороне моей природы.

– Габриель, в браке каждый из двоих должен обретать цельность. Брак не должен ни для кого становиться тюрьмой, – сказал рабби Лёв.

– Речь не о нашем браке и не о том, что ты ведьма. – Мэтью встал, заполняя собой половину комнаты. – Нельзя, чтобы христианку видели рядом с еврейским мужчиной. – Я приготовилась возразить, но Мэтью замотал головой. – Это опасно не для тебя. Для него. Ты должна поступить так, как велит рабби Лёв. Я не хочу, чтобы он или кто-либо в Еврейском городе пострадали из-за нас.

– Я не сделаю ничего, чтобы привлечь внимание к себе или к рабби Лёву, – пообещала я.

– Тогда отправляйся на встречу с этим прядильщиком. Я буду ждать тебя в Унгельте[86].

Мэтью коснулся губами моей щеки и сразу же ушел, чтобы не было искушения передумать. Рабби Лёв изумленно смотрел ему вслед.

– Габриель восхитительно быстр для своего роста и фигуры, – сказал рабби, вставая со стула. – Он напоминает мне императорского тигра.

– Коты признают Мэтью за своего, – сказала я, вспомнив поведение Сариной Табиты.

– Смотрю, вас ничуть не угнетает сознание того, что вы вышли замуж за животное. Габриелю очень повезло с женой.

Рабби Лёв надел черную мантию и крикнул слуге, что мы уходим.

Он повел меня в другом направлении, а может, и нет. Я старательно глядела себе под ноги, удивляясь аккуратно вымощенным улицам. Такое я видела впервые с тех пор, как попала в прошлое. Я поинтересовалась у рабби Лёва, кто же создал столь необычное удобство для жителей Еврейского города.

– Это герр Майзель. Он оплатил мощение улиц и построил женскую баню. Он помогает императору финансами в таких делах, как священная война Рудольфа против турок.

Рабби Лёв обошел лужу. Только сейчас я заметила золотой круг, пришитый к его плащу в области сердца.

– Что это за знак?

– Он сообщает невнимательным христианам, что я еврей, – криво усмехнувшись, пояснил рабби Лёв. – Я всегда думал, что даже самые непроходимые тупицы рано или поздно это поймут без всякого знака. Но власти настаивают, чтобы все евреи носили опознавательные знаки. – Он понизил голос. – Это куда более приемлемо, нежели шляпы, которые прежде должны были носить евреи. Ярко-желтого цвета, похожие на шахматную фигуру. Попробуйте не заметить такую шляпу на рынке!

– Если бы люди знали, что среди них живут существа вроде нас с Мэтью, они бы и нас обязали носить опознавательные знаки. – Я вздрогнула от собственных слов. – Иногда лучше прятаться.

– Вроде Конгрегация Габриеля этим и занимается? Помогает вам прятаться?

– В таком случае они плохо исполняют свою работу, – засмеялась я. – Фрау Губер рассказывала мне про оборотня, который ночами рыщет по Оленьему рву. Жители Мала Страны верят, что Эдвард Келли способен летать. В Германии и Шотландии идет охота на ведьм. О нас знают и английская королева Елизавета, и император Рудольф. По-моему, мы должны быть благодарны таким правителям за их терпимость.

– Порой одной лишь терпимости недостаточно. Допустим, сейчас в Праге к евреям относятся терпимо, но все может измениться буквально за ночь. И тогда нас выгонят из города, обрекая на голод и холод.

Рабби Лёв свернул в узкий переулок и вошел в дом, не отличавшийся от множества других домов на других таких же узких улочках. Внутри двое мужчин сидели за столом, заваленным книгами, бумагами и математическими инструментами. Сумрак помещения разгоняли две зажженные свечи.

– Астрономия обеспечит нам взаимопонимание с христианами! – воскликнул один из них по-немецки, пододвигая собеседнику лист бумаги с какими-то чертежами.

Ему было под пятьдесят. Густая седая борода. Тяжелые надбровные дуги, прикрывающие глаза. Как и большинство ученых, он страдал сутулостью.

– Довольно, Давид! – взорвался его собеседник. – Ты хочешь сказать, что мы окажемся с ними на одной земле. Но вряд ли она будет Землей обетованной, столько лет питающей наши надежды.

– Авраам, эта госпожа хочет с тобой поговорить, – прервал их спор рабби Лёв.

– Все женщины Праги стремятся повидать Авраама, – сказал Давид и встал. – Чьей дочери на сей раз понадобилось любовное заклинание?

– Ты бы лучше спросил не о ее отце, а о ее муже. Это фрау Ройдон, жена англичанина.

– Та, кого император называет La Diosa? – Давид засмеялся и похлопал Авраама по плечу. – Удача повернулась к тебе спиной, друг мой. Ты оказался между императором, богиней и nachzehrer.

Я не настолько знала немецкий и чисто интуитивно догадалось, что незнакомое слово означает «пожиратель мертвых».

Авраам сказал по-еврейски какую-то грубость. Так мне показалось, поскольку рабби Лёв на мгновение изменился в лице. Потом, впервые за все это время, Авраам повернулся ко мне. Мы посмотрели друг на друга – ведьма и колдун. Он не выдержал моего взгляда, а я – его. Я шумно вздохнула и отвернулась. Авраам поморщился и пальцами прикрыл веки. У меня по всему телу началось покалывание. Воздух между нами запестрел яркими красками.

– Она и есть та, кого ты ждал, Авраам бен Илия? – спросил рабби Лёв.

– Да, это она. – Авраам отвернулся от меня и упер кулаки в стол. – Но сны не говорили мне, что она окажется женой алюка.

– Алюка? – повторила я, поворачиваясь к рабби Лёву за объяснением.

Если и это слово было немецким, здесь моя интуиция молчала.

– Кровопийца. Так евреи называют существ вроде вашего мужа, – сказал рабби Лёв. – Должен тебе сказать, Авраам, что Габриель согласился на эту встречу.

– Вы думаете, я поверю слову монстра, который судит мой народ, заседая в Кагале, однако закрывает глаза на тех, кто нас убивает?! – воскликнул Авраам.

Я хотела возразить, хотела объяснить ему, что это совсем не тот Габриель… не тот Мэтью, но осеклась. Любое мое слово могло повлечь гибель всех, кто находился в этой комнате, когда в свое время вернется тот, «настоящий» Мэтью.

– Я здесь не по делам своего мужа и не по делам Конгрегации, – сказала я, выходя вперед. – Я пришла по своему делу.

– Зачем? – раздраженно спросил Авраам.

– Затем, что я тоже создательница заклинаний. И нас осталось немного.

– Было больше, пока Кагал, или Конгрегация, как вы называете это сборище, не установил свои правила, – вызывающе произнес Авраам. – Если Богу будет угодно, мы доживем до прекрасных времен и увидим детей, рождающихся с этими способностями.