Несколькими молниеносными движениями, на какие способны только вампиры, Мэтью распустил все завязки на своих штанах, задрал подолы всех моих юбок и вошел в меня. Меня не впервые прижимали к стене, чтобы на несколько драгоценных мгновений забыть о своих невзгодах. Иногда я сама становилась агрессором.

– Сейчас есть только ты и я. Больше никого. Никаких детей, ссорящихся из-за щенка. Никакой чертовой книги. Никакого императора с его подарками. Сегодня все запахи в этом доме будут нашими.

Руки Мэтью обхватили мои ягодицы. Его пальцы уберегали меня от ударов о стену, вызываемых его толчками во мне. Я вцепилась в воротник рубашки Мэтью, притянув его лицо поближе. Я стосковалась по вкусу его поцелуев. Но Мэтью и здесь стремился главенствовать: его губы были плотно сжаты, а мои попытки его поцеловать он пресек, слегка укусив меня за нижнюю губу.

– О боже! – выдохнула я, чувствуя, как его ритмичные толчки подхлестывают мои нервы, требующие оргазма.

– Сегодня я не хочу делить тебя даже с Богом.

Поцелуй Мэтью заглушил все мои восклицания. Теперь он придерживал мне ягодицы одной рукой. Вторая очутилась у меня между ног.

– Кому принадлежит твое сердце, Диана? – спросил Мэтью, надавливая большим пальцем. Эти движения угрожали свести меня с ума. Он повторял их, ожидая моего ответа, но я молчала. – Скажи вслух! – рявкнул Мэтью.

– Ты давно знаешь ответ. Мое сердце принадлежит тебе.

– Только мне, – сказал он, делая еще несколько движений.

Напряжение, владевшее нами, наконец-то получило разрядку.

– Только… навсегда… ты, – выдохнула я.

У меня дрожали ноги.

Мэтью тяжело дышал, плотно прижавшись лбом к моему лбу. В его глазах снова промелькнуло сожаление. Он опустил мой подол и нежно меня поцеловал. Поцелуй получился почти целомудренным.

Наше любовное слияние, каким бы бурным оно ни было, не погасило побуждения Мэтью контролировать меня. Я принадлежала ему. Какие еще подтверждения он хотел получить? Похоже, это побуждение никогда не исчезнет.

Моя досада выплеснулась наружу, приняв вид плотной воздушной волны. Она оторвала Мэтью от меня, швырнув к противоположной стене. Его глаза потемнели.

– Как тебе такое ощущение, сердце мое? – тихо спросила я.

Мэтью удивленно смотрел на меня. Я щелкнула пальцами, выпуская его из воздушного плена. Мэтью задвигал руками и ногами и открыл рот.

– Не надо извиняться! – сердито бросила я. – Если бы мне это не понравилось, я бы не стала терпеть и сразу сказала «нет». – (Мэтью плотно сжал губы.) – Я постоянно вспоминаю твоего друга Джордано Бруно: «Желание толкает меня вперед, но страх осаживает». Я не боюсь ни твоей телесной, ни магической силы. Я вообще ничего не боюсь в тебе. Чего же ты, Мэтью, боишься во мне?

Его кающиеся губы коснулись моих. Ветер, качнувший платье, подсказал: вместо ответа Мэтью предпочел исчезнуть.

– Заходил мастер Габермель. Твой компендиум на столе, – не поднимая головы, сообщил Мэтью.

Он сосредоточенно изучал планы Пражского Града, которые непостижимым образом сумел раздобыть у императорских архитекторов. Последние несколько дней Мэтью, что называется, обходил меня стороной, направляя свою энергию на изучение императорской стражи и возможных брешей в ней. Я пересказала мужу совет Авраама, но Мэтью предпочитал стратегию упреждающего удара. Ему хотелось, чтобы мы как можно скорее покинули Прагу.

Я подошла к столу. Мэтью смотрел на меня беспокойными, голодными глазами.

– Это всего лишь подарок. – Я сняла перчатки и крепко поцеловала мужа. – Ты не забыл, что мое сердце принадлежит тебе?

– Это не просто подарок. К нему прилагалось приглашение на завтрашнюю охоту. – Мэтью обнял меня за талию. – Галлоглас уведомил, что мы примем приглашение. Он разведал путь в императорские покои. Спросишь как? Заболтал одну служанку, наговорив ей комплиментов и сказав, что сгорает от желания увидеть эротическую коллекцию Рудольфа. Дворцовая стража будет либо охотиться, либо дремать. Галлоглас считает, что это отличный шанс заняться поисками книги.

На столе лежал еще один небольшой пакет.

– Ты знаешь содержимое и этого подарка?

Мэтью кивнул и потянулся к пакету:

– Ты постоянно получаешь подарки от других мужчин. Этот от меня. Протяни руку.

Я послушно протянула руку. Мэтью положил мне на ладонь что-то круглое и гладкое величиной с небольшое яйцо.

Оно было металлическим и довольно тяжелым. Однако то, что я приняло за яйцо, оказалось целой стаей маленьких саламандр, сделанных из золота и серебра. На их спинах поблескивали крошечные бриллианты. Я подняла одну саламандру и увидела цепь, составленную из парных саламандр. Их головы смыкались, а хвосты переплетались. К цепи был прикреплен крупный ярко-красный рубин.

– Какая красота! – восхищенно сказала я, глядя на Мэтью. – И когда ты нашел время, чтобы заказать эту цепь?

Она явно не принадлежала к числу вещиц, которые ювелиры делают в расчете, что кто-нибудь зайдет и купит.

– Я ее не заказывал, – признался Мэтью. – Отец прислал эту цепь вместе с триптихом. Но у меня были сомнения, понравится ли она тебе.

– Она мне уже понравилась. Ты же знаешь, саламандры – алхимический символ, – сказала я, награждая Мэтью новым поцелуем. – И потом, какая женщина станет возражать против двух футов серебра, золота, бриллиантовых саламандр и рубина, способного заполнить собой подставку для яйца?

– Саламандры были подарком тогдашнего короля, когда в тысяча пятьсот сорок первом году я вернулся во Францию. Король Франциск Первый избрал своей эмблемой саламандр, окруженных пламенем. Его девизом, в переводе с латыни, было: «Питаю и уничтожаю». – Мэтью вдруг засмеялся. – Киту настолько понравились эти слова, что он перекроил их на свой лад: «Питающее меня меня же уничтожает».

– Кит – неисправимый пессимист, у которого стакан всегда наполовину пуст, – сказала я и тоже засмеялась.

Я качнула одну из бриллиантовых саламандр. Свет свечей заставил ее заиграть множеством крошечных огоньков. Я приготовилась сказать об этом, но вдруг закрыла рот.

– Что-то не так? – насторожился Мэтью.

– Ты уже дарил эту цепь кому-нибудь… раньше?

После того вечера я вдруг остро почувствовала свою незащищенность.

– Нет, – коротко ответил Мэтью, обвивая руками мою руку вместе с цепью.

– Понимаю, это звучит смехотворно. Особенно если вспомнить поведение Рудольфа. Нет, меня бы такое не удивило. Просто если ты даришь мне вещь, которую прежде дарил кому-то из любовниц, честно скажи об этом.

– Мне, mon coeur, такое несвойственно. Я бы никогда не подарил тебе то, что уже дарил другой. – Мэтью ждал, когда я взгляну на него. – Твоя огнедышащая дракониха напомнила мне подарок Франциска. Вот я и попросил отца разыскать цепь в наших закромах. Я надевал ее сам, причем всего один раз. С тех пор она лежала в какой-то шкатулке.