и расставляли их в ряд вдоль кромки зеленой лужайки. За ними наблюдали охранники в изодранной униформе с ржавыми нагрудниками.

— Если вы действительно все сделали так, как я просил, и доставили сюда наилучшие деликатесы, которые может себе позволить Лондон, скоро я смогу потребовать еще большей благодарности от местных жителей. Вы видите, — он показал рукой на работников, — хотя они и располнели по сравнению с тем, какими были тогда, на их костях все еще мало плоти.

— Это те несчастные, которых мы видели в тот раз на полях?

— И в бараках возле усадьбы Уолвертонов.

— Вы освободили их?

Ловелас криво усмехнулся.

— Можно назвать это и так.

— Что вы имеете в виду?

— Лучше сказать, что я купил их. Потому что понял, когда впервые приехал сюда после ночи, проведенной с лордом Рочестером, что эту деревенщину легко соблазнить не богатством, как это сделал Фауст, а гораздо проще — едой. Они не могут покинуть эту деревню, никто не может войти в нее. Только я обладаю властью ездить сюда и обратно. Вот почему все в конце концов свелось к необходимости контролировать доставку пропитания.

— Не вы ли сказали, что купили жителей этой деревушки?

— Так оно и есть. Ведь они когда-то сами показали мне, что каждый имеет свою цену.

— И что вы потребовали взамен?

Ловелас прищурил глаза. Тень ненависти пробежала по его лицу.

— Сэра Генри Воэна.

— Он еще жив?

— О да. Он и некоторые из его людей.

— Ведь они были вооружены.

— Верно. — Ловелас широко улыбнулся. — Для рабов это была, конечно, трудная борьба. Борьба врожденного ужаса с хищной алчностью. В конце концов некоторые достаточно расхрабрились — они пришли ко мне, я снабдил их оружием, и они взяли дом сэра Генри штурмом. Он и все его люди были схвачены. Я отдал брошенную ими форму своим сторонникам.

Он сделал жест в направлении окна, из которого были видны солдаты.

— Полюбуйтесь на них сами.

— А другие рабы?

— Они тоже были освобождены. Из всего того, что я узнал, у меня возникло предположение, что этот Дух Тьмы питается страданиями смертных. Значит, если я смогу их облегчить, это ослабит могущество моего врага.

— Только это и было вашим мотивом?

— Достаточно резонным мотивом. Или вы так не считаете?

Некоторое время Миледи медлила с ответом и просто смотрела в окно на костлявых работников, сгибавшихся под тяжестью ящиков.

— А это ваше предположение… — тихо заговорила она. — Откуда вам известно, что оно справедливо?

— Я уверен, что это так.

Победные нотки в голосе Ловеласа заставили ее отвернуться от окна и посмотреть на него удивленным взглядом.

— Неужели, — спросила она, — у вас есть доказательства?

Ловелас кивнул. На его лице появилась едва заметная улыбка.

— Разве я не рассказывал, как сэр Генри и его люди стали моими пленниками?

— Значит, они еще все живы?

Улыбка Ловеласа стала широкой.

— Да, но в живых осталось не так уж много. Точнее сказать, всего трое.

Миледи нахмурилась.

— Остальные пошли вам на корм?

— Да, им посчастливилось умереть именно так. Но я запомнил тех, кого Фауст соблазнил золотом первыми. Думаю, они и стали руководителями заговора против моего отца. Их судьба оказалась более жестокой и вполне соответствующей их преступлениям. Первого из них я убил под Рождество в самом сердце древнего поселения, которое носит название Кольцо Клирбюри.

Потрясенная Миледи смотрела на него с ужасом. Заметив выражение ее лица, Ловелас в бешенстве хмыкнул.

— Пожалуйста, Миледи, не надо таращить глаза так, будто в пролитии крови есть что-то преступное.

Миледи сдержанно спросила:

— Даже в том, сэр, что вы проделывали это точно так же, как и ваш великий враг?

— Но именно так, Миледи, он обретал свое величие вновь. И я тоже следом за ним увеличивал свою силу.

— Как вы можете это знать?

— Оставив обескровленное тело в Кольце Клирбюри, я, напоенный кровью этого недоноска, сразу же почувствовал такой прилив власти, какого никогда прежде не знал, и поскакал прямо к дому Уолвертонов. Я впервые вошел в него после того, как был там вместе с вами. Я нашел библиотеку, как и прежде заполненной тварями. Я стал убивать их. Я умертвил их столько, Миледи, сколько не удалось бы ни вам, ни Маркизе. Затем освободил их жертвы, а потом, не желая больше тратить силы, оставил этот дом и сжег его дотла, хотя знал, что они оставались еще в подвалах. И поэтому в День избиения младенцев я умертвил второго пленника и оставил его тело в часовне Богоматери. Потом я снова вернулся в подвалы. И снова резал этих тварей, пока были силы и власть убивать. Я понял, что придется нанести им новый визит. Наступил день Сретенья. На этот раз я оставил тело возле Олд-Сарума, а по возвращении в подвалы завершил резню. Я уничтожил абсолютно всех тварей, которые кормились Тьмой, так что не осталось ни одного из этих созданий. Их теперь там нет вовсе.

— А… Дух Тьмы?

Ловелас пожал плечами.

— Чем были создания, которых я умертвил, если не порождениями его зла или даже его самого? Я знаю, в конце концов, только то, что носил одну из этих тварей в глубинах собственного тела. И теперь с ними покончено. Насколько, как вы думаете, должен теперь стать слабее их создатель?

— Во всяком случае, он все еще там.

— Верно, — согласился Ловелас и ненадолго замолчал. — Но не забывайте, что наступил День первого мая.

Он на мгновение встретился взглядом с Миледи, потом резко повернулся к ней спиной и вышел из комнаты.

— Что вы собираетесь делать? — крикнула она ему вслед.

— Пойдемте со мной, и вы увидите, — ответил он. — Близок закат, а дел еще много.

Она последовала за ним. Ловелас подошел к охраннику и сказал ему несколько слов. Тот поклонился и сразу же отправился выполнять приказание. Вскоре зеленая лужайка огласилась беспощадным грохотом барабана. На лужайке стали собираться разрозненные группы деревенских жителей, постепенно и, казалось, совершенно инстинктивно окруживших ее со всех сторон. Их изможденные лица тряслись от напряжения, горя алчностью, ноздри раздувались в стремлении уловить доносившиеся ветерком запахи. Миледи подошла к Ловеласу и увидела, что выгруженные из фургона ящики открыты. Они были доверху наполнены разнообразными продуктами, вином и деликатесами. Ловелас улыбнулся ей, потом щелкнул пальцами. Им сразу же подвели двух оседланных лошадей.

— Прошу вас, Миледи, — сказал Ловелас и сделал приглашающий жест.

Он посмотрел, как она садилась в седло, затем сам вскочил на лошадь. Бок о бок они поскакали вперед.

Едва они тронулись с места, барабан умолк. При их приближении жители деревни разом опустились