удовольствовался тем, что отодвинул ее тусклое присутствие на самый край своего разума, туда, где она дала о себе знать еще до начала этой первой стычки. Он мысленно улыбнулся самому себе. Теперь он знал определенно, совершенно определенно, что готов к бою. Линия власти была в его полном распоряжении.

Он снова открыл глаза, желая вернуться в тесный мир повседневности. И этот мир явился ему, расплывчатый, но не изменившийся. Ловелас резко обернулся. Сэр Генри по-прежнему висел на крюке для мясных туш. Ловелас поднял руку. Это был сигнал охраннику. Сверкнул нож, полоснувший сэра Генри по горлу. Обильным дождем на траву полилась кровь. В этот момент Ловелас снова ощутил сгущение тьмы. Она поднималась колеблющимся темным пятном из травы, кружила хищной дымкой жестоких намерений. И Ловелас понял, что наступал момент истины, что Дух Тьмы приближался. Снова, как и в тот раз к Фаусту, его потянуло на запах крови в это древнее средоточие таинственной власти. Ловелас уже мог различить его фигуру перед собой, еще похожую на тень, но уже видимую. И он приготовился к нападению. Линия власти, напомнил он себе, в его полном распоряжении. Он собрал все свои силы, все резервы воли и ненависти. Он закрыл глаза, намереваясь соединить себя в одно целое с таинственным светом.

Внезапно он ощутил нападение. Все вокруг говорило о присутствии врага, и он увидел его. Перед ним была фигура из самых холодных глубин его памяти. Неправильной формы лицо, тускло поблескивавшая кожа, широко раскрытые челюсти, глаза, как и прежде горевшие безмерной и безжалостной силой. Существо издало вопль, ощутив себя омываемым светом, и Ловелас почувствовал хватку его рук на своем горле. Но эта хватка не была крепкой, а свет становился все ярче, и чудовищу пришлось отпустить горло. Фигура отшатнулась назад, снова превратившись в силуэт. И тогда Ловелас увидел кровь на его теле. Призрак издал вопль, который жутко было слышать, его конечности стали на глазах отсыхать и осыпаться прахом. Кровь струилась прямо по линии могучего света, танцуя в нем облаком багровых ночных мотыльков. И Ловелас улыбнулся, потому что это было новым свидетельством его полного обладания могуществом света. Он поднял взгляд на труп сэра Генри Воэна — облако крови впитывалось в его плоть. Существо Тьмы снова издало ужасный вопль, и Ловелас тоже закричал. Свет начинал жечь его разум. Его яркость становилась слишком невыносимой, поток его власти иссушал мысли Ловеласа. Но теперь он не мог расслабиться сам и ослабить свои усилия, потому что существо распадалось, его кровь уже почти полностью вытекла из потока света. Ловелас бросил взгляд на голем, которым стал теперь труп сэра Генри. Он резко, безудержно, безостановочно дергался. Еще немного, думал Ловелас, успех очень близок. Однако боль, которую он ощущал в собственном черепе, стала невыносимой, единение со светом начало ослабевать. Внезапно он ощутил настоящий взрыв боли и снова завопил громко, истошно, понимая, что линия света перестает принадлежать ему. В то же мгновение конечности оторвались от трупа. Кровь, черный дождь крови заслонил свет, и Ловелас еще раз увидел перед собой лицо врага.

Оно маячило перед ним всего мгновение, виделось далеким отпечатком на фоне невозможной тьмы, а потом тоже исчезло, и все стало абсолютно черным. Ловелас закрыл глаза. Он попытался снова овладеть потоком света, но тьма продолжала давить, нигде не было видно ни единого проблеска. Свет не возвращался.

И тут ему показалось, что он услышал громкий смех.

Он прислушался.

В воображении зазвучал его собственный смех.

— Неужели вы не понимали, сэр, что все эти ваши приготовления к мести только укрепляли меня, помогали обрести целостность?

Ловелас открыл глаза. Тьма была такой же полной, как прежде, но прямо перед ним возвышалась еще более темная тень, по форме похожая на человеческую фигуру. Потом эта фигура повернулась, и Ловелас увидел ее лицо. Так же как услышанные им смех и голос, оно походило на его собственное лицо.

И это лицо одарило его насмешливой улыбкой.

— Вы действительно так и не уразумели, что злоба и ненависть как раз и есть то, чем я питаюсь? О, какое блюдо, какое роскошное блюдо вы приготовили для меня из того и другого.

Ловелас снова закрыл глаза. По-прежнему тьма, по-прежнему ни проблеска света.

Он ощутил прикосновение чего-то холодного, что-то остро отточенное пробежало по его горлу, а потом его сдавила тонкая влажная петля, и он почувствовал прикосновение языка. Ловелас попытался уклониться, но понял, что не в состоянии двигаться. Он мог пошевелить только веками и разомкнул их. Фигура склонилась над ним. Это была почти точная его копия, стоявшая на коленях и пившая кровь из раны. Двойник выпрямился, его губы были влажными, улыбка холодной.

— В самом деле прелестное блюдо.

Ловелас вгляделся в представшее перед ним собственное лицо. Оно было неприятным, даже мерзким. Он видел, что при одной этой мысли сила зла, исходившая от этого лица, стала еще больше. Теперь ему отказались служить даже веки, и он не смог закрыть глаза. Ему оставалось только глядеть на эту расплывавшуюся в улыбке маску. Он попытался унять свою ненависть, очистить разум от всяких мыслей, но понял, что теперь уже слишком поздно. Эта новая мысль вызвала на представшем перед ним лице еще более жестокую улыбку.

Но Ловелас продолжал искать способ, чтобы избавиться от своей ненависти.

— Слишком поздно, — шептали улыбавшиеся губы. — Слишком поздно, слишком поздно…

Ловелас знал, что это правда.

Он силился вытеснить из головы и эту мысль.

Улыбка делалась еще шире.

И вдруг откуда-то, из каких-то дальних глубин донеслись звуки шагов.

Улыбка не изменилась.

— Все и вся, — шепнула она, — должно полагаться только на себя.

Снова шаги, все ближе.

Улыбка разомкнула губы, они искривились, обнажив зубы.

Стук каблуков по каменным плитам стал повторяться эхом, доносившимся теперь откуда-то извне, хотя достаточно близко.

Внезапно Ловелас пошевелился и обнаружил, что бессилие, парализовавшее его, прошло. Он сразу же отстранился от склонившегося над ним лица и почувствовал под собой землю, почти сухую и очень рыхлую. Он вскочил на ноги и прямо перед собой увидел грубую кирпичную кладку. Ловелас огляделся и понял, где находился. Перед ним были руины дома Уолвертонов, позади него подвалы, из которых несло зловонием мертвых тварей, искромсанных много недель назад его мстительной рукой, а впереди и вокруг него — логово и пристанище его врага. Тот последний подвал, в который он так и не осмелился войти. Теперь его враг был здесь вместе с ним. Ловелас догадался, что в этом пристанище зла и власти Тьмы его