В этих состязаниях я не был на вершине, в первых рядах. Но основная масса других детей показывала примерно такие же результаты и реагировала так же, как я. В этом возрасте ребята не говорят о чувствах собственной неадекватности либо второсортное™, а уж гем более о своей неполноценности. Так что время от времени у меня возникало такое ощущение, как если бы я был одпн-одпнешенек во всем мире.

Подобно тому, как бывает, когда ударят ушибленную руку', так и всякая критика, отторжение, неудача или упрек лишь усиливали это убеждение, Я старшая не показать его и не позволить окружающим увидеть воине подобные чувст ва, поскольку они казались мне постыдными или, по меньшей мере, признаками слабости, короче говоря, доказательства-

ми, являющимися возможными обоснованиями того, что я и не заслуг вал быть лидером.

Поэтому я изо всех сил цеплялся за каждое проявление любви признания, вроде замечания Дженни Мэрфи, моей учительницы глийского языка в восьмом классе, которая высказала предположение что я вполне мог бы писать.

«Ты немного похож на Авраама Линкольна, — сказала она. —Умеецд, много сказать несколькими словами». Минуту спустя она продемонсгр,,. ровала свою осведомленность о том, что я был одним из мальчиков, которые на Хэллоуин опрокинули уборную у нее во дворе. Какая потрясал} щая женщина! За все шестнадцать лет, что я посещал школу и колле®, она была единственным преподавателем, которая сказала хоть чц. нибудь хорошее о моих способностях к учебе.

Ничего удивительного, что со временем у меня возник комплекс и поводу того, что я малость отсталый и туповатый, не говоря уже о весь® среднем интеллекте.

Полагаю, что желудь никогда не перестает нуждаться в почве, влагеи воздухе — даже после того, как он становится настоящим деревом. Токио так же и я, уже взрослый человек, считаю, что лишь очень немного изменился в свои?, нуждах с тех давно минувших дней.

Я все еще добиваюсь признания и приятия.

Я все еще расцветаю, услышав похвалу, и поникаю в ответ на критик и отторжение.

Время от времени я все еще чувствую себя одиноким — и отнюдь не! те моменты, когда я действительно один или с кем-то, кого я хорош! знаю, но в ситуациях, где я окружен сплошными незнакомцами. В переполненном торговом центре, например, я чувствую себя неловко и, как мне кажется, нахожусь в каком-то отдалении от всех остальных. Я испытываю такое чувство, словно все люди уставились на меня, но не как и человека, а как на вещь. Мне хочется увидеть дружелюбное лицо, ветре титься с взглядом, который говорит мне: «Привет» — вместо обычного «Не подходи ко мне». Возможно, именно поэтому в магазине мне w приятны теплый прием и улыбка, исходящие от продавца, который меня обслуживает. Это хотя бы на мгновение уменьшает ощуш®' одиночества.

Бывают такие промежутки времени — правда, коро ткие, - когда я испытываю сильное томление и едва ли не страстное желание быть * бимым. Я не имею в виду физическую любовь, хотя она и важна.

идет о проявлениях эмоциональной любви. Эти промежутки тоски обычно приходят после того, как я в течение длительного периода времени был тесно связан с какими-то людьми. В такие моменты мои чувства похожи на желание взять паузу, устроить длинный перерыв на кофе, сдаться на чью-то милость — короче, немного отдохнуть от процесса под названием «жизнь». Я хочу знать, что все мои непрекрагцающиеся усилия, все попытки быть любимым дают хотя бы некоторые результаты. Я должен отправиться к кому-то, кто позаботится обо мне, а потом просто тихо и спокойно находиться в присутствии этого человека и наслаждаться переполняющим меня огцущением, что меня любят.

В конечном итоге я обнаружил следующее: большинство из того, что мне хочется иметь от жизни, я должен получать от людей. Конечно, моя жизнь сильно упростилась бы, имей я возможность сказать, что не нуждаюсь в других людях, что я могу существовать только с моим Богом, моей работой, пробежкой по утрам, с греблей в заливе на моем каноэ среди колышущихся водяных лилий, с возможностью в любой момент взглянуть на пики окрестных гор или просто побыть одному.

Я глубоко и умиротворенно наслаждаюсь всем этим, но моя жизнь была бы слишком мелкой, если бы я не имел ничего другого, кроме этого. Вдобавок ко всему перечисленному мне еще хочется рассказать кому-то о своих переживаниях и жизненном опыте. Я должен делиться собою с окружающими.

Мне все еще предстоит многого достигнуть в жизни. А это требует помощи со стороны других людей. Я нуждаюсь в тех, кто бы заметил меня, поощрил, принял таким, каков я есть, похвалил и позаботился обо мне.

Вы могли бы сказать: «Но ведь у вас все это есгь. Разве вы не знаете?»

И я бы ответил: «Да, если рассуждать логически, то я все это знаю. Ты долгое время находишься где-то рядом со мной, и поэтому я знаю, что ты — мой друг. Ты вышла за меня замуж. Ты работаешь вместе со мной. Ты заливаешь в мою автомашину бензин или играешь со мной в гольф. Так что умом я твердо знаю: ты обязательно должен быть моим другом.

Но я не знаю этого эмоционально — разве что ты сообщишь мне об этом, и я испытаю соответствующее чувство. Если ты любишь меня, то прикоснись ко мне. Если тебе нравится быть со мной, то улыбнись мне. Если ты скучаешь без меня, напиши мне. Тогда не только мой разум, но и мои чувства будут- знать о нашей любви и дружбе. Ты станешь помогать мне. Поскольку' энергия, питающая мою жизнь, — это мои эмоции. Они и

есть то, что стимулирует меня добиваться, достигать, расти, работу профилировать и становиться значительнее, чем я был вчера.

Когда ты делаешь все это для меня, я начинаю вести себя, как щенок Погладь меня, покажи мне свою привязанность — и я завиляю хвосщ. ком, стану подпрыгивать, буду везде ходить за тобой по пятам и делать все, о чем ты меня попросишь. Но твои поглаживания и привязанность должны быть реальными. Поскольку, как и самая маленькая собачка, я легко смогу разобраться, есть они или нет. Если твоя внимательность по отношению ко мне — это лживая игра с