было найдено в бумагах президента после его кончины.

Полагаю — конечно, это только мое предположение, — что, написав приведенное выше письмо, Линкольн выглянул в окно и сказал себе: «Подождем-ка минуту-другую. Пожалуй, я не должен проявлять такую поспешность. Сидя здесь, в тиши Белого дома, легко отдавать Миду приказы об атаке. Но если бы я был в Геттисберге и повидал столько же крови, сколько Мид, если бы в моих ушах звучали душераздирающие стоны и крики сотен раненых и умирающих, то, возможно, и я не так сильно стремился бы начать наступление. А уж имей я робкий характер Мида, наверняка поступил бы так же, как он. В любом случае, много воды утекло с тех пор, и дело сделано. Послав письмо, я облегчу душу, но заставлю Мида оправдываться. Он, скорее всего, попытается обвинить в случившемся меня. Возникшие по этой причине неприятные переживания могут отразиться на его действиях как командующего и, возможно, заставят его выйти в отставку».

Итак, как я уже сказал, Линкольн отложит свое письмо в сторону. Наученный собственным горьким опытом, он знал, что резкая критика и упреки бесполезны и почти неизбежно заканчиваются ничем — или ухудшением ситуации.

По словам Теодора Рузвельта, сталкиваясь, будучи президентом, с какой-то сложной, ставящей в тупик проблемой, он обычно оглядывался и пристально всматривался в большой портрет Линкольна, который висел над его письменным столом в Белом доме, и спрашивал себя: «А что сделал бы на моем месте Линкольн? Как бы он решит эту проблему?»

Что ж, когда в следующий раз у нас возникнет искушение воскликнуть «черт побери!» и поднять шум против кого-либо, достаньте из кармана пятидолларовую банкноту, посмотрите на изображение Линкольна изадайтесь вопросом: «А как поступит бы Линкольн, будь перед ним зга же проблема?»

Вам хочется переделать, исправить и улучшить кого-то из своих знакомых? Великолепно! Это просто прекрасно! Я целиком на вашей стороне. Но почему бы вам не начать с самот себя? С чисто эгоистической точки зрения ото намного полезнее и выгоднее, нежели пытаться исправить других, — и к тому же еще намного безопаснее.

«Когда человек начинает борьбу е того, что нетупаег н сражение с собой, - сказал Браунинг, он многого стоит»"’. Самосовершенствование

займет у вас, вероятно, все время с этого момента и вплоть до Рождества Потом вы сможете устроить себе в рождественские каникулы хороший длительный отдых и посвятить целый год тому, чтобы покритиковать других людей и поставить их на место.

Но сначала займитесь самосовершенствованием.

«Не жалуйся, что на крыше соседа лежит снег, если не очищен порог твоего дома». Это слова Конфуция.

Будучи молодым человеком и упорно пытаясь произвести впечатление на людей, я как-то написал глупое письмо Ричарду Хардингу Дэвису68 — писателю, который в ту пору едва вырисовывался на литературном горизонте Америки, но уже выглядел угрожающе. Я готовил для журнала статью о современных писателях и обратился к Дэвису с просьбой рассказать о его методе работы. За несколько недель до этого я получил от кого-то письмо с интригующей припиской в конце: «Продиктовано, но не прочитано», которая произвела на меня впечатление. Мне показалось, что автор этого письма — очень большой, важный и занятой человек. Сам я не был слишком уж занят, но мне очень хотелось предстать перед Ричардом Хардингом Дэвисом человеком небанальным, и поэтому я закончил свое коротенькое послание этими же словами: «Продиктовано, но не прочитано».

Он не потрудился ответить на мою писанину — просто вернул ее, небрежно нацарапав поперек моей приписки: «В своих дурных манерах Вы превзошли самого себя». Согласен, я действительно сотворил глупость и, пожалуй, заслуживал подобной выволочки. Однако, как и свойственно человеку', в ответ на эту конкретную головомойку я вознегодовал и обиделся. И вознегодовал настолько сильно, что, когда десять лет спустя я прочитал о смерти Дэвиса, первым делом в моей голове всплыла единственная мысль — и мне стыдно признаться в этом — мысль о причиненной мне обиде.

Если мы с вами хотим прямо завтра обзавестись чувством обиды, которое будет преследовать нас десятилетиями и длиться до самой смерти, то давайте позволим себе впасть хотя бы в легкую форму тяжелой, то есть жалящей, жгучей и язвительной, критики — пусть даже мы не вполне уверены в ее справедливости.

Во взаимоотношениях с людьми следует помнить, что мы имеем дело вовсе не с созданиями, рассуждающими логично. Люди руководствуются эмоциями, полны предрассудков, а днижуг ими гордыня и тщеславие.

И, надо сказать, критика — это опасная искра. Она из тех искр, которые вполне могут вызвать взрыв на пороховом складе гордости — взрыв, который иногда приближает смерть. Например, генерала Леонарда Вудз264 раскритиковали, и ему не разрешили отправиться вместе с армией во Францию. Этот удар по гордости, вероятно, сократил ему жизнь.

Чувствительного Томаса Харди270, одного из лучших романистов, чье творчество, несомненно, обогатило английскую литературу, резкая критика заставила навсегда отказаться от написания беллетристики. А английского поэта Томаса Чаттертона критика довела до самоубийства271.

Известный в молодости своей бестактностью Бенджамин Франклин со временем стал настолько дипломатичен и искусен в общении с людьми, что был назначен американским послом во франции. В чем секрет его успеха? «Я никогда не буду говорить плохо ни об одном человеке, — повторял он, — но о каждом расскажу все хорошее, что про него знаю».

Любой глупец может критиковать, осуждать и выражать недовольство — и большинство глупцов так и поступают.

Но для проявления таких качеств, как понимание людей и готовность прощать их, не обойтись без сильного характера и владения собой.

«Великий человек проявляет свое величие в том, как он обращается с людьми малыми», — говорил Карлейль.

Итак, вместо того чтобы осуждать людей, давайте попытаемся понять их, постараемся представить себе, почему они поступили так, как поступили. Это намного полезнее и интереснее, чем голое критиканство. И благодаря этому7 в человеке развивается сочувствие к окружающим, терпимость и доброжелательность. Не зря говорят: «Все понять — это значит все простить».

Вот как сказал доктор Джонсон272: «Сам Господь Бог, сэр, не намеревается судить человека до тех пор, пока дни его не подойдут к концу7».

Тогда почему же это делаем мы с вами?

Как только вы усвоите этот ценный принцип