В дополнение к пожертвованиям, Антонин увеличил жалованье армии на 50 процентов, при этом общие дополнительные расходы казны составили 70 миллионов денариев, которые она не могла себе позволить даже после бережливой финансовой политики его отца. После повышения жалования, только зарплата армии ежегодно обходилась казне в 140 миллионов денариев (или 560 миллионов сестерциев), кроме того, добавлялись другие расходы, такие как еда, фураж, оснащение, медицинские расходы, развлечения и проживание. Способность Каракаллы выполнять свои обещания обеспечивалась тем фактом, что его люди были назначены ответственными за обе имперские сокровищницы. Первостепенное значение имела, также, его готовность допустить разграбление храмов! Но ещё Каракалла мудро переложил большую часть постоянных дополнительных расходов на плечи богатых сенаторов, единственных людей, которые действительно могли позволить себе платить такие налоги. Позже к этому добавилось наказание за прелюбодеяние, которое принесло приличный доход в государственную казну, поскольку наказанные таким образом всегда принадлежали к высшим классам. Однако даже конфискации имущества богатых врагов оказалось недостаточно для выполнения обещаний Антонина. Отсюда становится понятным основной мотив знаменитого эдикта Каракаллы от 11 июля 212 года. Но к нему мы вернёмся ниже.

Теперь Каракалле было нечего бояться в Италии, и он уже спокойно вернулся в Рим. Ну, а вернувшись, примерно 28 февраля, он тут же дал волю своей ненависти к покойному брату. «История Августов» сообщает: «После убийства Геты Каракалла проклял его память и приказал удалить из всех записей его имя, а также казнил своих противников под предлогом, что были в сговоре с Гетой.»

Известно, что, вернувшись в Палатин и обнаружив там заплаканную мать и других женщин, Каракалла в ярости едва не казнил их, а тело брата приказал сразу же сжечь. С другой стороны, Бассиан всегда выражал скорбь по поводу смерти брата, иногда даже плакал, прах Геты приказал достаточно торжественно похоронить в родовой усыпальнице Северов к северу от Рима, казнил большинство участников убийства брата, в том числе первым подавшего ему эту идею префекта претория Лета, которому послал яд. Конечно, такие перепады горят о неуравновешенности Каракаллы.

Об этом же говорит и его первый указ о всеобщей амнистии, приведённый нами выше. Дион указывает, что в результате реализации закона, Империя наполнилась уголовниками, выпущенными на свободу. Это весьма похоже на российские безумные амнистии 1917 и 1953 годов. Уголовников пришлось заново ловить городским когортам и муниципалитетам, а из тех представителей верхов, кого Каракалла неосмотрительно реабилитировал, многие вскоре лишились не то, что свободы, но самой жизни. Собственно, Каракалла хотел вернуть из ссылки своих сторонников, попавших туда при Септимии. Он и вернул их. Мы знаем, что вскоре в его окружении появились Публий Элий Соран, Семпроний Руф, Клавдий Аттал и Элий Трикциан. Последний немедленно занял пост префекта легиона II Parthica.

Публий Элий Соран был египтянином и пострадал при расследовании дела Плавтиана. Теперь он был назначен консулом-суффектом, а затем советником императора. Египтян так ненавидели в Риме, что Соран стал первым египтянином, когда-либо имевшим консульство. Оно было запрещено им со времён Августа, но Септимий Север разрешил в 200 году.

Семпроний Руф был евнухом и испанцем по происхождению, занимался гаданием и колдовством, за что Септимий сослал его на какой-то остров. Теперь Каракалла сделал его каким-то руководителем сената, которому приказал всюду следовать за собой.

Квинт Марций Диога получил пост префекта или прокуратора rationum, ответственного за общую казну.

Возможно, тогда же пошла вверх карьера будущего императора Гордиана I. Он, кажется, происходил из Азии, а значит, вполне мог поддержать Песценния Нигера или, по крайней мере, мог быть заподозрен в этом. В связи с этим было высказано предположение, что Гордиана исключили из сената по приказу Севера из-за поддержки Песценния Нигера, а затем восстановили при Каракалле. Впрочем, достоверно известно только об одном сенаторе — легате Фракии Публии Клавдии Аттале Патеркулиане, который был возвращен в ряды сенаторов Каракаллой после изгнания при Септимии Севере. Вряд ли римская историография забыла бы такой важный факт, как изгнание будущего императора из сената. Грасби, например, отвергает такое объяснение перерыва в карьере Гордиана и настаивает на том, что он занимал все свои должности последовательно без какой бы то ни было паузы [Grasby K. D. The Age, Ancestry, and Career of Gordian I // The Classical Quarterly, New Series. — Cambridge.: Cambridge University Press, 1975. — Вып. 1 (25). — P. 123–130].

Ни одной должности Гордиана при Септимии Севере в АЖА не названо, однако если при Каракалле он стал консулом-суффектом, значит он уже прошёл все предыдущие ступени карьеры. Гордиан, видимо, никогда не удалялся из Рима надолго. Иначе его не знал бы Каракалла и не смог бы оценить и подружиться.

Юлий Капитолин утверждает, что Гордиан дважды был консулом — первый раз совместно с Каракаллой, а второй — с Александром Севером [Юлий Капитолин. Трое Гордианов. IV. 1.].

П. фон Роден полагает, что консульство с Каракаллой следует датировать 213 годом [Paul von Rohden. Antonius 61 // Paulys Realencyclopдdie der classischen Altertumswissenschaft. — 1894. — Bd. I, 2. — S. 2628–2631.].

Да, нумизматическими свидетельствами достоверно подтверждено только второе консульство Гордиана, а сведения о первом считаются выдуманными. Однако нам это кажется гиперкритицизмом. Непонятно, зачем Капитолину было выдумывать совместное консульство Гордиана с Каракаллой, ведь второе консульство с Александром Севером он не выдумал. К тому же Капитолин приводит некоторые подробности первого консульства Гордиана. Он пишет, что Каракалла завидовал Гордиану, затмевавшему консулов своего времени пышностью претекст и цирковых игр. Это мнение автора АЖА и если это правда, то это не повлияло на положение Гордиана в глазах Каракаллы.

Капитолин пишет, возможно, о суффектном консульстве Гордиана, что Гордиан первым из римлян, будучи частным лицом, имел свою собственную тунику, расшитую пальмовыми ветвями, и украшенную вышивками тогу (одежды триумфаторов, а позже — парадные одежды цезарей), тогда как прежде даже императоры получали их с Капитолия или Палатина. С разрешения императора он роздал цирковым партиям сто сицилийских и сто каппадокийских коней и за это стал дорог народу, на который всегда действуют подобные вещи. Ссылаясь на писателя Корда, Капитолин отмечаает, что Гордиан устроил за свой счет во всех городах Кампании, Этрурии, Умбрии, Фламинии и Пицена театральные представления в течение четырех дней ювеналий [Юлий Капитолин. Трое Гордианов. IV. 3–6].

Что общего было у Гордиана с Каракаллой? Разве что, кружок интеллектуалов Юлии Домны. Однако, мы знаем, что Каракалла казнил некоторых членов этого кружка. Значит, дело было не в литературе и философии. Может быть имперская идея? Только она могла заинтересовать Каракаллу.

Милосердие амнистии Каракаллы было не только легкомысленным, но и недолгим.