«Таким образом, – выразил надежду Кастро, – не будет риска, что его [Эттвуда] узнают в гаванском аэропорту»{1270}.

Банди после встречи с Эттвудом передал Кеннеди конкретное предложение Кастро. К счастью для истории, Кеннеди нажал на кнопку под рабочим столом для записи беседы со своим советником по национальной безопасности{1271}.

Банди рассказал президенту о сделанном Эттвуду предложении Кастро «перейти на полную конфиденциальность и начать переговоры с Фиделем о возможностях и условиях, на которых он был бы заинтересован изменить отношения с Соединенными Штатами».

Кеннеди спросил, «может ли Эттвуд съездить туда и обратно в обстановке строгой секретности?»

Банди изложил план Кастро по организации встречи, отметив, что близкая связь Эттвуда с президентом может вызвать подозрения, но добавил, что у Эттвуда, как представителя президента, было бы преимущество – он был знаком с Кастро, поскольку встречался с ним на Кубе в конце 1950-х гг.

Кеннеди сказал: «Нам придется объяснять, с какой целью там был Эттвуд. Можем ли мы вывести Эттвуда из состава [государственных] служащих… до его отъезда?»

В этот момент внимание Кеннеди и Банди отвлекло известие о том, что русские задержали британский конвой, следовавший в Западный Берлин. Когда они вернулись к теме, президент повторил: «Думаю, нам следует убрать его [Эттвуда] из списочного состава сотрудников, иначе возникнут большие проблемы».

Оба согласились. Поскольку существовал риск, что пресса может разузнать о встрече Эттвуда и Кастро, Эттвуду следует официально выйти из правительства. Эттвуд, который до дипломатической карьеры был журналистом, должен выполнить свою секретную миссию «как корреспондент»{1272}.

Кеннеди знал, что самую большую угрозу для политически взрывоопасной встречи представляет не пресса, а ЦРУ. Однако ЦРУ уже было в курсе – и делилось информацией. Как потом выяснила кубинская разведка, ЦРУ не только с самого начала внимательно следило за инициированными Кеннеди тайными контактами с Кастро – этого следовало ожидать – но и сообщило о связи Кеннеди и Кастро своей агентуре в кубинской эмигрантской среде в Майами, что вызвало взрыв негодования у эмигрантов, настроенных против Кеннеди со времени операции в заливе Свиней{1273}. От Лэнгли до Майами президента Кеннеди, стремящегося ослабить напряженность отношений с Фиделем Кастро, отныне считали предателем дела борьбы с коммунизмом.

Делая важнейший шаг к проведению тайных переговоров с Кастро, в последнюю неделю своей жизни президент Кеннеди передал кубинскому лидеру обнадеживающее послание. Послание прозвучало 18 ноября, в выступлении Кеннеди в Межамериканской ассоциации печати. Уильям Эттвуд рассказал, что Артур Шлезингер – младший, который был одним из авторов этой речи Кеннеди, говорил ему, что речь «должна была помочь мне донести до Кастро, что нормализация отношений возможна при условии отказа Кубы от выполнения работы Кремля в Латинской Америке (например, не будет пытаться саботировать – тщетно, как оказалось впоследствии – предстоящие выборы в Венесуэле)»{1274}.

В своей речи 18 ноября президент впервые подчеркнул, что союз ради прогресса «не диктует другим народам, как организовать свою экономическую жизнь. Каждая нация имеет право создавать собственные экономические институты согласно собственным национальным нуждам и желаниям»{1275}.

Кеннеди и бросал Кастро вызов, и давал ему обещание. Он сказал, что «кучка заговорщиков» сделала «Кубу заложницей иностранного империализма, инструментом для реализации чужой политики, орудием продиктованных внешними силами диверсионных действий в других латиноамериканских республиках. Это единственное, что нас разделяет. Пока это имеет место, мы ничего не сможем сделать. В противном случае все станет возможным. Когда препятствие будет устранено, мы сможем сотрудничать с кубинским народом во имя достижения тех прогрессивных целей, которые за последние несколько лет вселили в него надежды и снискали сочувствие многих людей по всему полушарию»{1276}.

В своем последнем послании Фиделю Кеннеди обещал, что если тот прекратит тайные операции Кубы в поддержку советской политики в Латинской Америке, то «все станет возможным» между Соединенными Штатами и Кубой. В тот день, когда он дал это обещание – 18 ноября, – его представитель Эттвуд сделал следующий шаг к разрядке напряженности: он по телефону договорился с Вальехо (Кастро слушал по другой линии) о согласовании повестки для диалога Кеннеди и Кастро{1277}. Эттвуд сообщил, что когда он на следующий день доложил о звонке в Белый дом, Банди сказал ему: «…Теперь, когда вопросы для обсуждения согласованы, президент захочет встретиться со мной и решить, что говорить Кастро. [Банди] сказал, что президент совершит короткую поездку в Даллас, а дальше планирует работать в Вашингтоне»{1278}. Сразу по возвращении из Далласа Кеннеди намеревался приступить к разработке конкретных элементов диалога с Кастро.