В магазине стоят корзины с DVD-дисками (пять долларов за штуку), холодильники с сыром и колбасой и витрины с лакированными часами, выточенными из цельных древесных спилов. На вешалках красуются футболки с изображениями волков и орлов, на полках лежат конфеты, чипсы, соленые крендельки и печенье. Клэр снимает со стойки неброский дешевый рюкзак, вешает его на сгиб локтя и складывает туда покупки: атлас дорог, ибупрофен, тампоны, упаковку ручек, тетрадку с мячом на обложке, две футболки с изображением волков, скотч, пачку вяленого мяса, несколько зерновых батончиков, бутылку кока-колы. И газету. Первая полоса пестреет сообщениями о терактах.

Девушка вымученно улыбается продавщице и старается не морщиться от боли, когда поднимает рюкзак. Хриплым голосом поблагодарив кассиршу, расплачивается. На покупки ушла почти треть денег.

От стоянки до города около полумили. Да и какой это город — так, всего лишь небольшая кучка домишек в окружении деревьев. Больше вокруг ничего нет — сплошные поля, засаженные кукурузой и соевыми бобами. В таких краях только собаки рыщут, так папа всегда говорит. Говорил. Больше уже так не скажет. Он вообще никогда больше ничего не скажет. И мама тоже. Мертвые не разговаривают. Клэр точно знает: родителей она больше не увидит.

Солнце начинает пригревать, и девушка ныряет в тень узловатых дубов, высаженных вдоль главной улицы. По обе стороны раскинулись побуревшие лужайки, посреди которых стоят дома в викторианском или колониальном стиле. Изредка мимо проезжают машины. Здесь очень тихо. Кажется, в таком месте просто не может случиться ничего ужасного. Вскоре дома сменяются небольшими магазинчиками. Рядом с церковью — парк. В центре — детская игровая площадка. Тут растут большие деревья. Клэр обходит их кругом и подбирает с земли упавшие ветки. На качелях под присмотром матери играют две девчушки в ярких цветастых платьях. На скамейке у деревянного стола неподалеку раскачивается из стороны в сторону пожилая женщина в черных обносках. Городская сумасшедшая. Клэр тоже находит себе скамейку и сгоняет с нее белку. Усаживается, выуживает из рюкзака ибупрофен, зажимает бутылочку между коленей и неловко отвинчивает крышку. Рвет фольгу и глотает три таблетки, запивая их колой.

Потом достает скотч и футболку с волком (детскую, самого маленького размера). Снимает куртку, закатывает рубашку и вдевает руку в футболку: большой палец просовывает в рукав, а остальные — в горловину. Плотно оборачивает импровизированную повязку вокруг запястья.

Клэр пытается соорудить некое подобие лонгета из двух веточек. Нужно замотать все это скотчем, но, когда она тянется к рюкзаку, рука дергается и палочки падают на землю. Да и скотч никак не оторвать, ни пальцами, ни зубами: он только слипается и перекручивается.

— Черт.

Как же хочется швырнуть скотчем в белку или в малиновку. Катушка тяжелая, словно сделана из железа. Наверное, такой можно даже кого-нибудь покалечить. Клэр, вероятно, полегчало бы немного.

Но вместо этого девушка принимается оглядываться по сторонам: кого бы попросить о помощи? Мать с дочками уже ушли, девчушки скачут вдалеке по дорожке. Остается та женщина за столом. Она сидит, уставившись в пустоту, и раскачивается взад-вперед в такт неслышной молитве.

— Извините… — Женщина не отвечает, и Клэр приходится кричать: — Извините!

Сумасшедшая замирает и оглядывается. Ей, может быть, лет пятьдесят, а может, и все семьдесят — по виду точно не скажешь. Неровно подстриженные седые волосы цветом напоминают грязную мыльную воду в кухонной раковине. Лицо все в морщинках. Она наверняка слишком много времени проводит на солнце.

— Можно попросить вас об одолжении? Мне нужна помощь.

Старуха кивает и, что-то бормоча себе под нос, встает со скамейки и ковыляет к Клэр, переваливаясь, как утка. Судя по запаху, моется она нечасто. Оба глаза закрывают пятна катаракты. Улыбка (если это, конечно, улыбка) обнажает передние зубы, нескольких не хватает.

— Нужна помощь? — повторяет старая карга скрипучим, как несмазанные петли, голосом. — Я помогу. Какая тебе нужна помощь? Скажи. Скажи-ка, милая.

— Как вас зовут?

— Миссис Строухакер, — представляется старуха.

Клэр объясняет, чту именно нужно сделать: медленно обмотать скотч вокруг лонгета из палочек, от локтя и до запястья, а потом пропустить его между большим и указательным пальцем.

— А почему к доктору не идешь? — Миссис Строухакер дотрагивается до колена Клэр. — Тебе, милочка, врач нужен. Нормальный гипс, а не эти веточки.

— Я не могу пойти к врачу, — отвечает девушка безжизненным голосом.

Старуха замолкает, оглядывается по сторонам, облизывает губы и наконец соглашается помочь. Пятна катаракты похожи на две молочные лужицы. Как эта женщина вообще еще что-то видит? Суставы на руках у нее распухли, но она довольно ловко обматывает скотч вокруг руки Клэр. Получается похоже на мумию.

— Вот так? — шепчет карга себе под нос. — Да. Да. Вот так. Хорошо.

Девушка просит старуху проделать ту же операцию еще раз, и еще, пока рука ее не покрывается трехслойными доспехами.

Сверху Клэр натягивает рукав рубашки. Теперь импровизированный гипс почти не заметен — видно только краешек серебристой «митенки», из-под которой торчит белый кончик футболки.

— Ну вот, — кивает старуха, — неплохо получилось.

Клэр благодарит ее за помощь. Но женщина не спешит возвращаться на свою скамейку. Сидит рядом и таращится молочно-белыми глазами, чуть улыбаясь. Потом накрывает ладонь девушки своей, сухой и легкой, словно лист бумаги. Может, пытается подбодрить?

— Хочешь судьбу узнать?

— Что, простите?

— Я умею гадать. Предсказывать судьбу. По картам, на кофейной гуще, по ладони. Хочешь, прочитаю твою? Делать-то все равно нечего.

— Давайте, — соглашается Клэр.

— Да, судьбу все хотят знать. Все. — Старуха проводит пальцем вдоль линии на ладони Клэр. — Но учти: как только ты узнаешь судьбу, ее уже нельзя будет изменить.

Тут Клэр отдергивает руку, будто обжегшись, и прячет ее под мышкой. Нет уж, она передумала. Спасибо большое.

Будущего лучше не знать. Будущее — одна сплошная ловушка. И ее наверняка ждут только боль и утраты. Не собирается она ничего загадывать, гораздо разумнее смотреть прямо перед собой, думать о ближайшей миле, о предстоящих минутах, а не о годах. Что съесть, где переночевать, как укрыться от дождя. Прямо сейчас ее волнует только такое будущее.

Миссис Строухакер наклоняется ближе. На голове у нее настоящее воронье гнездо.

— Но хоть знак зодиака-то мне свой скажешь?

— Овен.

Старуха улыбается, встает, чуть пошатываясь, и похлопывает Клэр по ноге.

— Это славно. Хороший выдался месяц для Овнов. Нынче планеты расположены к тебе благоприятно.

И тут Клэр осеняет. Она горячо молится про себя: хоть бы ее догадка оказалась правильной! Линии на ладони и небесные линии. Линии созвездий! Девушка торопливо вытаскивает из кармана смятое письмо, расправляет его. Ум, подобно пауку, проворно плетет сеть — соединяет точки на бумаге. Созвездия, ну конечно. Как же она раньше не увидела? Наверное, из-за боли плохо соображала, из-за горя и усталости. И потом, созвездия так неуместно смотрятся на линованном листе — маленькие серые точки вместо ярких далеких светил.