Третий момент. В концепции основной упор сделан на Европу. Она представлена как та часть мира, с которой Россия должна активнее всего интегрироваться (а в перспективе чуть ли не сливаться с ней). Опять же, авторы концепции говорят о том, что они рассматривают западный мир и Россию как единое пространство «от Ванкувера до Владивостока». Учитывая политику США, в последнее время никакого «единого пространства», мягко говоря, не существует. И если бы США действительно услышали об этом, то наверняка пришли бы в недоумение и отреагировали бы на это с большим сарказмом.

Очевидно, что такого единого пространства с Америкой нет. Вопрос, есть ли оно с Европой? И он гораздо более сложный. Дело в том, что Европа существует в четырех измерениях: культурно-цивилизационном, политическом, военном и экономическом. Вопрос в том, в какой степени Россия является (или может стать) частью этих четырех европейских измерений. В культурно-цивилизационном плане мы являемся частью Европы, безусловно. Мы — христианская цивилизация. Хотя внутри нее, как мы с вами знаем, есть свои разделительные линии. И то, что Россия в течение тысяч лет была и остается православным государством, делает нас другими. Не случайно РПЦ и Ватикан имеют достаточно сложные отношения. Отсюда взгляд на нас как на «неправильных» христиан на Западе сохраняется.

Россия — особая страна. Да, мы часть европейской цивилизации, но особая. И географически, и культурно-цивилизационно. В политическом отношении мы не являемся частью современной Европы. В том смысле, что мы, конечно, влияем на происходящие в Европе процессы. Но политическая Европа сегодня — это Евросоюз. Это зафиксированный политический союз, который имеет свои документы, Конституцию, а в перспективе, возможно, будет иметь своего президента, и министра иностранных дел, и так далее. Таким образом, мы находимся вне политической Европы. Конечно, своим присутствием и внешней политикой мы входим в европейское политическое пространство, но мы не являемся частью главной политической организации современной Европы.

В военном плане Европа — это НАТО. Альянс является «становым хребтом» американской мощи и главным мостом, который соединяет США и Европу. Как известно, мы не являемся членом НАТО, и у нас нет перспектив им стать (и я думаю, что нам не нужно к этому стремиться). Значит, мы не являемся и не можем стать частью военной Европы.

И последнее измерение — экономическое. Да, в экономическом смысле мы являемся частью Европы. И то, что европейцы закупают 50 % потребляемого ими газа в России, доказывает это. То, что основные инвестиции поступают к нам из таких стран, как Великобритания, Германия, Голландия и Швейцария, также доказывает, что мы являемся частью Европы. Равно как и то, что 40 % нашего торгового оборота приходится на страны ЕС. Но обратите внимание, что наши экономические отношения очень часто становятся заложниками отношений политических. Они постоянно испытывают на себе политическое давление. Например, сейчас европейцы по политическим причинам ставят перед собой задачи диверсифицировать источники получения энергоресурсов, с тем, чтобы меньше зависеть от России. Ради этого планируется построить целую систему газопроводов из Каспийского региона в Европу. Это стратегическое решение. Оно оказывает воздействие на экономическое присутствие России в Европе. Или призвано оказать такое воздействие.

* * *

Итак, мы видим, что в двух отношениях — культурно-цивилизационном и экономическом — мы являемся частью Европы, а в отношении политическом и военном — нет. Как в этих условиях рассматривать ориентацию на вхождение в Европу. Если у нас на это шансы? И как относится к этому сама Европа? Если отвечать на последний вопрос, то достаточно сдержанно. А то и враждебно.

Обратите внимание: несмотря на то что на последнем заседании министров иностранных дел стран НАТО в Брюсселе Грузию и Украину в Альянс не приняли, общая установка на положительные евроатлантические перспективы Киева и Тбилиси была подтверждена. То есть в один прекрасный день эти страны станут членами НАТО. Причем никто не сказал, что Россия также станет членом НАТО. То есть нас опять отсекают. Пусть в перспективе, но тем не менее.

Сейчас ЕС принял специальную программу так называемых «восточных партнерств». В нее вошли Азербайджан, Грузия, Армения, Белоруссия (страна, с которой ЕС вообще не имел никаких отношений и называл правление Лукашенко «диктаторским режимом»). Эта программа призвана усилить влияние Евросоюза в этих странах. И, соответственно, ослабить там влияние России. После того, что РФ предприняла на Кавказе, ЕС посчитал, что ему нужно проводить более активную политику, направленную на увеличение своего стратегического влияния в странах СНГ и нацеленную на оттягивание их от России. Это не политика сотрудничества с Россией в этих странах, а политика соперничества и конкуренции.

Евросоюз все больше становится внешнеполитическим игроком. И в этом качестве он будет соперничать с Россией на постсоветском пространстве. В таких условиях ставить своей главной задачей сближение с Европой как минимум является нереалистической вещью. Создатели концепции говорят ее критикам о том, что Западная Европа — это не Америка. Дескать, первая уже исчерпала свой агрессивный потенциал. Да, мы видим, что Западная Европа — это не Америка. Это правда. Но вместе с тем мы видим, что Западная Европа очень активно пользуется агрессивным потенциалом Америки. Она опирается на американскую защиту и американские вооруженные силы. И совершенно не собирается ничего менять.

Разногласия между Россией и ЕС выглядят непреодолимыми

Саммит Россия — ЕС в Хабаровске не дал значительных результатов, и этого можно было ожидать. Три-четыре года назад, когда в России наступило большое разочарование в партнерстве с Соединенными Штатами и администрацией Буша, была сделана ставка на сближение с Европой. Было заявлено, что европейские государства и ЕС в целом являются стратегическими партнерами России, и что последняя будет постепенно сближаться с ЕС. То есть хотя она и не станет членом Евросоюза и НАТО, тем не менее российско-европейские отношения достигнут такого уровня близости, при котором отсутствие России в этих двух организациях не будет столь уж важным.

И эта ставка на Европу превратилась в главное содержание российской внешней политики на западном направлении. Причины для такой переориентации были следующие. В один момент стало совершенно очевидно, что США не намерены учитывать интересы России и рассматривать партнерство как равноправный процесс. От нас ожидали партнерства и согласия с американцами, а США должны были снисходительно принимать российское согласие. Но поскольку Москву такое партнерство не устраивало, она отвернулась от Америки.

Второй причиной стало то, что в самой Европе усилились антиамериканские тенденции. В частности, ряд европейских стран выступили против оккупации Ирака и отказались поддержать возглавляемую американцами коалицию. На почве единой антиамериканской позиции в иракском вопросе образовалась так называемая «тройка» в составе Путина, Шредера и Ширака. И, даже шире, на почве единой оппозиции силовым, гегемонистским действиям США на мировой арене. Третий момент состоял в том, что именно в то время в 2005 году успешно шел двусторонний диалог между Россией и Евросоюзом. Именно тогда были приняты т. н. «дорожные карты», которые охватывали четыре направления сотрудничества: экономика, свобода, безопасность и правосудие. Это четыре пространства, которые были выделены в рамках российско-европейского партнерства.