Существует мнение, что яичницу могут делать все, но нет, скажу я вам, делать, то делают, но вкусно или нет – другой вопрос. Вот нам, уж точно удалось, аромат разносился по всей квартире, мальчики жаждали побыстрее сесть за стол. Пока Цира и Кристина резали овощи и раскладывали по порциям яичницу, я занялась хлебом. Амиран в это время тоже не отдыхал, он решил сделать свежевыжатый ананасовый сок. Лезвие ножа скользило по хлебу как по маслу, оно было очень острое, будто бы совсем новое. Амиран так старательно, засучив рукава, управлял соковыжималкой, что я невольно отвлеклась наблюдением за ним. Я и не заметила как подставила палец второй руки под лезвие, острая боль дала о себе знать: «ай, черт!» тихо произнесла я и приложила палец к губам, чтобы смочить рану слюной, как мы рефлекторно делаем. От Амирана это не ускользнуло, он подбежал ко мне.

– Анна, что случилось? Покажи палец!

– Ничего страшного, порезалась, – ответила я.

– Нужно срочно промыть и обработать, идем в ванную.

Я последовала за Амираном в ванную команту, ибо спорить с ним было бесполезно. Ванная была также выполнена в посмодернистском стиле, угловатая раковина мирно стояла под большим, обложенным лампочками, прямоугольным зеркалом.

– Промой рану, а я за аптечкой, – заявил Амиран и оставил меня одну в царстве серых плит, и стеклянных полок.

Обратно он уже пришел с целой коробкой разных мазей, лекарств, бинтов и так далее. Амиран передал мне вату, чтобы я плотно приложила ее к ране и попыталась остановить кровотечение. Сам он, в этом время, шустро разбирал аптечку. Достал бинт, взял ножницы со стиральной машинки и мазь, которая была мне неизвестна. Он взглянул мне в глаза и окутал улыбкой.

– Ну вот и все, готово! – бодро и гордо заявил мой лекарь. Мы вышли из ванной комнаты, ребята, конечно же, смотрели на нас по-доброму насмешливо. – Спокойно! Анна просто палец порезала, – посмеялся Амиран, а за ним и все остальные.

Я стала помогать девочкам накрывать стол.

– Ты можешь успокоиться и просто посидеть? – строго спросил у меня Амиран. В ответ я только засмеялась и продолжила раскладывать тарелки. Он подошел ко мне и забрал посуду из моих рук. – Пошли за мной! – повелительным тоном приказал он мне.

Я не стала пререкаться и вновь последовала за ним. Комната, куда он меня привел, была светлая, выполненная в дубовом цвете, что позволяло чувствовать себя в ней уютно. Он стал что-то искать в шкафу.

– Можешь присесть, – он указал на огромную деревянную кровать.

Это я и сделала, почувствовав себя в каком-то воздушном царстве. Кровать была невероятно мягкой. Амиран достал потрепанную папку и передал ее мне. Внутри были фотографии. Вот мальчик, лет семи смеется, сидя на велосипеде. Это, по видимому, Амиран. На следующей фотографии была запечатлена уже целая семья. Красивейшая жещина с темными волосами, она была высокая, складно сложенная, на ее руках разместился грудной ребенок. Рядом с женщиной стоял статный, высокий мужчина, но лицо его было вырезано как и на фотографиях в гостинной.

– Это мои родители и сестра. Их давно не стало, я рассказывал, – начал он. –Знаешь, то, что мы делаем – единственное, что может меня утешить. Я начинаю жить надеждой. Верить, что больше не останется таких покинутых, одиноких детей. Верю, что родители смогут воспитывать их, видеть как они в первый раз пойдут в школу, влюбятся, женятся. Понимаешь? Они имеют на это право.

Но меня больше волновала мысль, почему лицо мужчины на фотографиях вырезано? Я решилась вновь спросить это у Амирана. Он слегка помедлил с ответом, после чего заявил:

– После смерти отца, мама просто обезумела, места себе не находила. Чтобы меньше думать об утрате, ей пришлось стереть со всех фотографий его лицо и пробовать не думать о нем, ради нас.

Молча размышляя об этой ужасной трагедии, ко мне подобралась странная мысль. Насколько я помню, Амиран рассказывал, что его мать умерла первой. Какая-то путаница, видимо мне изменяет память, но спрашивать я не стала.

Глава девятая

Амиран

Я не долго буду беспокоить тебя, читатель, ибо обо всей этой истории повествует наша хрупкая, но отважная Анна. Однако эта глава нуждается в том, чтобы я рассказал ее от своего лица. Поскольку труднее всего для меня было пережить это событие, о котором мы пока не имеем никакого представления. Ведь, пока что, пишущий эти строки, вместе со своими товарищами, просто утопает в омуте веселья.

Мы решили не вдаваться в подробности современной казни, что вот-вот случится на площади. Пусть этим займутся другие: те, кто будет жевать жаркое из сочной курицы под звуки выстрелов, кто будет запивать чудесную пищу ароматным бокалом красного полусладкого вина и наслаждаться кровью, стекающей с простреленных лбов именинников. А наше скромное товарищество, пусть хоть сегодня, отдохнет от забот и ежедневной работы.

В моем холодильнике было полно изысканной еды, то, что подходит для настоящего празднества, или как говорят люди высшего общества «délicatesse»: черные бусинки икры, копченный лосось, креветки. Было ко всей этой красоте морепродуктов и белое сухое вино. Поэтому весь день мы, кажется, то и делали, что наедались всякими вкусностями и поздравляли Ладо с днем рождения.

Казалось бы, все беззаботно протекало, но Анна очень обеспокоена всей этой историей с роскошной квартирой. Но еще более ее смущает вырезанное лицо на фотографиях. Читатель, я бы мог поделиться этой информацией, но, как говорится, всему свое время. Эта глава о другом. И уже как раз начинает вечереть, небо заливается синим цветом, а солнце почетно сходит с пьедестала, значит мы уже близимся к тому, о чем я хотел вам поведать.

Я помню, что с утра Ладо созванивался с матерью и сообщил ей, что остался у меня, предупредил, чтобы не беспокоилась. Он также сказал ей прощальные слова, на что Госпожа Тинатин громко разрыдалась в трубку. Мне стало ее искренне жаль, она потеряла мужа и еле справилась с этим, а теперь и в ожидании потери сына. Ладо не стал рассказывать ей, что сегодня он умирать не намерен. Позже, друг сообщил мне, что ему хотелось сделать сюрприз матери. Ничего себе сюрприз, подумал тогда я, воскреснуть и явиться к маме, пожалуй после такого ее вновь заберут в лечебницу. Но Ладо твердо решил именно так и сделать. Прошло уже часа три с момента, как мой товарищ должен был с улыбкой лежать на асфальте и истекать кровью, поэтому он посчитал, что это самое время позвонить матери. Он пробовал несколько раз, но