попытки оказались тщетны, Госпожа Тинатин не брала трубку. Я понял, что друга нужно успокоить, он, как и все смертные, нагонял на себя ужасные мысли. Радостное выражение лица, постепенно сменилось на тревожное и обеспокоенное.

– Ладо, не стоит переживать, может она занята и не слышит, – я старался утихомирить своего товарища.

– Я периодически звоню ей уже на протяжении двух часов, а она не берет трубку, – начал он. Нотки страха проскакивали в его голосе, зрачки расширились, а пальцы не слушались.

– Не накручивай себя, друг мой.

– Это моя мать, она не берет трубку, я не пошел на площадь, как думаешь накручиваю ли я себя, а, друг мой?! – воскликнул Радо яростно. Затем, выдохнув, он более спокойно продолжил, – У меня плохое предчувствие, я должен пойти домой, проверить как она.

– Ты чего, с ума сошел ?! Тебе нельзя выходить на улицу и уж тем более появляться дома, тебя наверняка уже ищут.

– Значит, я тем более, должен проведать мать.

Что же, я понимал его чувства, но отпускать Ладо за пределы квартиры, было делом опасным. Поэтому я решился пойти к нему домой сам, убедиться, что Госпожа Тинатин в порядке и возвратиться с хорошими вестями. Моё предложение было одобрено нашим товарищеским кругом, и наказав ребятам веселиться, я удалился. Навряд ли Ладо последовал бы моим указаниям, но я надеялся на влияние ребят.

Проезжая мимо громоздких зданий, в машине такси, я наблюдал за городом. На улице уже наступило полнейшее затишье, никаких украшений и шаров, даже и не скажешь, что несколько часов назад здесь было настоящее празднество. Дом Ладо находился далековато от моего, ехать пришлось около тридцати минут, и на протяжении всей поездки, мне и в голову не приходили плохие мысли. Да, я ожидал, что постучусь в дверь, в которую так часто стучал на протяжении своей жизни, и Госпожа Тинатин с улыбкой впустит меня внутрь. Но, читатель, как часто мы заблуждаемся в своих предположениях, мы слишком самоуверенны, чтобы думать об исходах, которые нас бы не устроили. Даже когда прислонившись к ручке входной двери, я обнаружил, что она не заперта, даже тогда я не задумался о том, что, возможно, был не прав. Но затем, когда самонадеянность насмехалась мне в лицо, я задавался вопросом: что для меня было сложнее, увидеть висящую на веревке, в дверном проеме, мать моего друга или извещение его об этом событии?

Я долго бродил по улице собираясь с мыслями. Мне хотелось пройтись пешком, несмотря на звонки ребят, на которые я просто не мог ответить. Они ждали меня, ждали с хорошими новостями, но что хорошего мог я сообщить им?

Прошло около трех часов, пока я неспешно шагал по проспектам, но вот мой дом уже предстал перед моими глазами, назад пути не было. От второго ужаса за день, меня отделяли шестьдесят пять этажей, и это расстояние все сокращалось. Возможно в тот момент мне хотелось, чтобы лифт застрял. Надолго. Очень надолго. Но обстоятельства, вновь с издевкой, смотрели на меня. Двери лифта отворились и дрожь пробежала по всему телу. Сообщить другу о том, что его мать убили – куда сложнее, чем это увидеть. Теперь я знал ответ на свой вопрос наверняка. Долго стоял я, приложив палец к сканеру отпечатка, но так и не решался на него надавить. Моё замешательство вскоре было прервано, Ладо сам открыл дверь. То ли почувствовал, что я тут, то ли видел меня с окон, я не знаю.

– Что с тобой такое? Почему не заходишь?

Читатель, как тебе передать то, что творилось внутри меня в тот момент. Я был бессилен, это была та самая ситуация, когда ты чувствуешь себя абсолютно беспомощным.

– Ладо… – начал было я, но продолжить уже не смог, без слов я обнял друга и слезы, которые я так сдерживал, медленно выползли наружу. Он все понял.

– Как? – тихо спросил Ладо. – Как они убили ее?

– Прошу… не надо…

– Просто скажи мне.

Я лишь сумел оторвать лицо от дружеского плеча и взглянуть в его глаза. Мне не хотелось рассказывать обо всем ужасе той картины, что я видел у них в квартире.

– Амиран, скажи мне! СКАЖИ МНЕ! ПРОШУ ТЕБЯ! – кричал он в отчаянии. На его крики прибежали остальные, я увидел, что они тоже плачут.

В тот день я пришел к выводу, что нам приходится терять близких, как бы мы ни старались их защитить.

Глава десятая

Поздним вечером, когда я вернулась домой, мама лежала на диване, а Павле расположился подле нее и они вместе смотрели какую-то передачу про животных. Мне пришлось уйти от ребят, никому ничего не сказав, поскольку я не смогла вынести, описанной раннее, картины скорби.

Мама обернулась на звук открывающейся двери, но увидев меня ничего не сказала. Думаю она очень на меня обижена за вчерашнее. А вот Павле радостно завыл и побежал ко мне навстречу:

– Анна вернулась! Где ты была? Тебя теперь почти никогда нет дома!

– Были кое-какие дела, малыш, тебе разве не пора спать? Уже одиннадцать часов, завтра разве не нужно в школу, а?

– Завтра нет школы, ты что забыла? Завтра же лотерея февраля, все отдыхают, – с укором произнес Павле.

Точно, как я могла не подумать. Завтра же разыгрывается лотерея, и в этот день всеобщий выходной, не работают ни школы, ни другие учебные заведения, даже на работу можно не выходить. Делается это для того, чтобы никто не пропустил розыгрыш, который должен начаться в два часа дня.

Павле вскоре отправился спать, мы с мамой остались наедине. Честно, мне этого совсем не хотелось, поскольку я знала – она начнет меня отчитывать. Её дочь приводит в квартиру окровавленного парня, не приходит домой, пропускает школу. Однако, вопреки ожиданиям, мама направилась в свою комнату и сказала лишь одну фразу – «Будь осторожна, Анна!». Мне стало даже противно от этого отношения. Ей что вовсе не было дела, где я хожу и чем занимаюсь? Лучше бы она ругалась, она же моя мать, почему ей так на все плевать?! Возможно, если бы она знала, во что ввязалась ее дочь, она бы вела себя по-другому, может, наконец, проявила бы участие в моей жизни. С этими мыслями я удалилась в свою комнату и завалилась на кровать, как хорошо было здесь, в любимой комнате, каждый уголок которой, пропитался моими грезами, слезами, мыслями и переживаниями. Мне нужно было поделиться с кем-то происходящим.