Раньше люди так никогда не делали. Но после убийства моей семьи они начали вести себя иначе. Когда я смотрел на них, они отводили взгляд – не из жалости, а из страха, какого-то базового инстинкта выживания, кричащего им: убегай и никогда не возвращайся.

Взрослым глупо бояться одиннадцатилетнего – теперь двенадцатилетнего – мальчика. Но я их не винил. У их страха была причина.

Потому что однажды я разорву мир на куски голыми руками и заставлю его заплатить.

– Дядя, я хочу одного, – ответил я высоким, звонким голосом мальчика, еще не вступившего в половое созревание. – Мести.

Я открыл глаза и медленно выдохнул, отпуская воспоминание. В тот момент я нашел свою цель, и я повторял это каждый день на протяжении четырнадцати лет.

После смерти семьи мне пришлось несколько лет посещать психотерапевта. Точнее, нескольких, потому что ни одному не удалось добиться результатов, и дядя менял их в надежде, что кто-нибудь подойдет. Но нет.

Все они говорили мне одно и то же – что моя навязчивая фиксация на прошлом препятствует процессу излечения и мне надо сосредоточиться на других, более конструктивных задачах. Одни предлагали искусство, другие – спорт.

Я предлагал им засунуть свои предложения в задницу.

Те психотерапевты не понимали. Я не хотел лечиться. Я хотел гореть. Хотел истекать кровью. Хотел чувствовать каждый мучительный укол боли.

И скоро человек, виноватый в этой боли, тоже ее почувствует. В тысячу раз сильнее.

Глава 8

Ава

ОПЕРАЦИЯ «ЭМОЦИИ»: ФАЗА «ГРУСТЬ».

Я пришла во всеоружии. Накрасилась, уложила волосы и надела свой любимый белый хлопковый сарафан с желтыми маргаритками на подоле. Красивый, удобный и с интригующим вырезом. Лиаму он очень нравился. Когда я его надевала, мы всегда в итоге оказывались у него в доме, а сарафан оказывался на полу.

Я думала выбросить сарафан после нашего разрыва, потому что он ему нравился, но передумала. Решила не позволять ему портить для меня хорошие вещи, будь то сарафан или мятно-шоколадное мороженое, которое он всегда покупал, когда мне хотелось сладкого во время месячных.

Я подумала, привлекательная внешность не повредит, если я собираюсь провести с Алексом незапланированный киновечер.

Я не смогла придумать, как заставить его грустить, не делая откровенно дурных вещей, и выбрала нейтральный вариант: грустные фильмы. Они действовали на всех. Даже мужчин.

Однажды я видела, как Джош плакал на финале «Титаника», хоть он и уверял, что дело в аллергии, и угрожал бросить мой фотоаппарат с монумента Вашингтону, если я кому-нибудь расскажу.

Ага, конечно. Прошло уже много лет, а он по-прежнему рассказывал, что на двери хватило бы места для Джека. Я была с ним согласна, но это не повод перестать над ним смеяться.

Поскольку Алекс был слегка сдержаннее, чем Джош, я не стала брать «Титаник» и принесла тяжелую артиллерию: «Спеши любить» (грустнее «Дневника памяти») и «Марли и я».

Я постучала в дверь. К моему удивлению, Алекс открыл буквально через секунду.

– Привет, я…

Я осеклась.

Я ожидала увидеть Алекса в офисном костюме или простой домашней одежде, хотя простой одежды у него не водилось. Даже его футболки стоили сотни долларов. Но сейчас на нем была темно-серая рубашка, заправленная в синие джинсы, и приталенный черный блейзер «Хьюго Босс».

Жутко нарядно для вечера четверга.

– Ой, ты уходишь?

Я попыталась заглянуть ему за спину и понять, есть ли у него компания, но фигура Алекса перекрывала почти весь дверной проем.

– Мне подвинуться, чтобы ты смогла лучше разглядеть гостиную? – саркастически уточнил он.

К щекам хлынула кровь. Поймал.

– Не понимаю, о чем ты. Твоя гостиная не настолько интересна, – соврала я. – Мало цвета. Никаких личных вещей. – Что я несу? Кто-нибудь, остановите меня. – Картина тоже уродливая. – Остановите меня немедленно. – Здесь пригодилась бы женская рука.

Черт. Меня. Подери.

Я не могла такое сказать.

Алекс поджал губы. Если бы это был кто-то другой, я бы могла поклясться, что он сдерживает смех.

– Ясно. Как ты знаешь, технически картина принадлежит Джошу.

– Это должно было стать первым красным флагом.

На этот раз на губах Алекса действительно появилась легкая ухмылка.

– Касательно твоего вопроса, я действительно уходил. У меня свидание.

Я моргнула. Алекс и свидание. Я не рассчитывала.

Но, разумеется, у него есть девушка. Еще бы. Но я никогда не слышала и не видела свидетельств его любовной жизни, не считая бросавшихся на него повсюду женщин, и поэтому считала его одним из типичных трудоголиков, состоящим в отношениях исключительно со своей работой.

Мы жили по соседству уже больше месяца, и я ни разу не видела, чтобы он приводил домой женщин – ну, предположительно, ведь я не псих, чтобы следить за его домом двадцать четыре на семь.

Мысль об Алексе на свидании казалась… странной.

Только так я могла описать ощущение в животе, из-за которого по коже бежали мурашки, а сердце начинало биться в два раза быстрее.

– Ну, тогда не буду задерживать.

Я сделала шаг назад и, разумеется, оступилась. Он протянул руку и поддержал меня, и мое сердце подпрыгнуло. Нельзя сказать, что прыжок был достоин крупных соревнований. Так, небольшой скачок. Но его оказалось достаточно, и я смутилась еще сильнее.

– Увидимся позже.

– Раз уж ты пришла, может, скажешь зачем? – Алекс по-прежнему держал меня за руку, и прикосновение прожигало до костей. – Я так понимаю, пытка молчанием окончена?

Я игнорировала его с тех пор, как он ворвался к Оуэну в дом, словно всепоглощающее зеленоглазое торнадо. Так долго я еще ни на кого не злилась. Обижаться было утомительно и скучно, но я хотела подчеркнуть, что он не может врываться и распоряжаться моей жизнью без последствий.

– В целом да, – я пристально на него посмотрела. – Никогда так больше не делай.

– Не расхаживай перед другими мужчинами в полуголом виде, и мне не придется.

– Я не расхаживала… – Я осознала его слова. – Другими мужчинами?

Алекс отпустил мою руку, его глаза заледенели еще сильнее.

– Ава, скажи, зачем пришла. Кто-то тебя беспокоит? – Он прищурился. – Лиам?

Очевидная попытка сменить тему, но мне было не до разоблачений – голова шла кругом.

– Нет. Ерунда. Джулс на свидании, а мне скучно, и я подумала, может, ты захочешь потусоваться.

Я поняла, что стоило придумать менее жалкую и более убедительную причину для внезапного визита в четверг вечером, но было слишком поздно.

Видите, именно поэтому мне никогда не быть шпионом или юристом. Джулс была бы крайне разочарована.

– Ты отвратительная лгунья, – заявил Алекс. – Назови настоящую причину.

Дерьмо. Мне нужно придумать другой повод? Ведь