– Извините, Владимир Ильич! – взвивается Троцкий. – Вы достаточно долго отсутствовали и не считаетесь с ситуацией! Вы говорите об искусстве восстания, но сами не следуете своим же словам. Правильно, товарищ Каменев? Считаю, что это, так сказать, «восстание» должно быть как можно меньше похоже на захват власти одной партией. Поэтому надо дождаться начала Всероссийского съезда Советов. И на съезде… Вместе с делегатами от всех партий, выйдя на массовую манифестацию, потребовать от Временного правительства…

В типографии у наборной кассы редактор и пожилой, усатый наборщик, заканчивающий укладку набора.

– Знаем только мы, Фёдорович. Давай быстрее, – шепчет редактор. – Через полчаса начнём печатать тираж.

В затылок редактору упирается ствол парабеллума. Это в типографию тихо вливаются боевики гауптмана.

– Интересно тут у вас – говорит Лёха, оглядываясь по сторонам.

– Кто вы такие!? Кто вам дал право?! – редактор пытается протестовать, но ему затыкают рот. Уволакивают в конторку.

Гауптман разглядывает набор, пытается прочесть. Командует наборщику:

– Сделай оттиск!

Тот прокатывает сигнальный лист. Там, в обрамлении текста факсимильная расписка Ленина.

– Ещё!

Прокатывается ещё три экземпляра. Гауптман показывает на большое свинцовое клише, на котором как раз и вытравлена расписка.

– А как вынуть вот это?

Наборщик шилом поддевает пластину.

– Ты делал?

– Привезли готовое. Я только в набор вставляю.

– А как по размеру подгоняешь, если что?

– А вот резачок.

Гауптман режет клише на мелкие кусочки. Потом переворачивает ящик с набором страницы. Сыплются свинцовые буковки. Гауптман аккуратно складывает бумажные оттиски. Даёт команду боевикам, которые держат наборщика. Мол, кончать. Выходит.

Во дворе собираются мальчишки-газетчики. Кричат:

– Дяденька! Дяденька! Давайте газеты, уже торговать пора!

Стучат в окно. Приоткрытая дверь. Входят в типографию. Заглядывают в конторку.

В конторке лежит зарезанный главный редактор.

(Сердобольская улица, дом 1, квартира 41)

Ленин в приподнятом, боевом настроении даёт указание своему телохранителю Эйно:

– Дуйте за газетами! И, я думаю, часа через два мы едем в Смольный. Работать! Работать!

Эйно уходит. Ленин, напевая арию из оперетты, проходит по пустой квартире на кухню. Наливает себе стопку водки, с аппетитом составляет большой бутерброд. И уже было приступает к трапезе, но тут в дверь стучат.

Ленин осторожно, на цыпочках проходит к входной двери. Стук повторяется. И это условный стук. Ленин ворчит:

– Идиот этот финн! Забыл ключ.

Приоткрывает дверь. На пороге гауптман. Ленин пытается захлопнуть дверь:

– Вы что?! Совсем с ума спятили! Прийти сюда?! Мне было обещано, что прямых контактов не будет!

– Не волнуйтесь. Все предосторожности соблюдены, – входит, закрывает дверь. – Просто срочно поставить вас в известность.

Гауптман разворачивает оттиск из типографии «Новая жизнь». Ленин смотрит оттиск.

Там цифры с большими нулями.

– Что вы мне суёте какие-то цифры! Миллионы марок… Ну?!

– Это как бы копии ваших банковских счетов. Смотрите ниже. Скорее всего, фальшивка, но…

Ленин вглядывается в лист. Там фотокопия его договора с Генштабом. И отдельно крупно его роспись на документе. Он шепчет:

– Это не фальшивка! У них в руках копия моего контракта!

Ленин топает ногами, задыхается, сползает по стене. Гауптман бросается на кухню.

А у Ленина опять видение. Тёмный двор. Один из юнкеров втыкает в Ленина трехгранный штык и с удовольствием проворачивает. Ленин пытается ухватить штык. Крупно руки и текущая кровь. И тут другой юнкер с криком «Коли!» втыкает свой штык, примкнутый к винтовке в спину.

Гауптман брызгает водой на лицо Ленина:

– Волноваться пока не надо. Всё случилось вовремя. Редактора уже нет. Наборщик, который это набирал, покоится в Неве. Клише уничтожено. И, сами понимаете, теперь мы уж обязательно контролируем все газеты. И здесь и в Москве.

– Вы знаете источник? – слабым голосом спрашивает Ленин.

– Помните Терещенко? В июле у вас была с ним несанкционированная встреча в Сестрорецке…

Ленин закрывает глаза. Предчувствие его не обмануло.

– Документы переданы ему в Стокгольме. Сюда он их привёз три дня назад.

– Убейте его! Покушение, несчастный случай! – шепчет Ленин.

– Мы уже обсуждали с герр Мирбахом. Это слишком громко. Министр иностранных дел. И потом трогать человека из мира больших денег… В самом крайнем случае. Это серьёзнее, чем убрать вашего Керенского.

– Моего Керенского?! Он скорее ваш! А если это может появиться не только в газетах!?

– Будем выяснять. Хотелось, чтобы вы, герр Ульянов, тоже были начеку.

В кабинете несколько сотрудников и адъютант Чистяков.

– Михаил Иванович, у вас через час встреча с американским послом, – напоминает секретарь.

– Я же просил… – Терещенко, стоя, перебирает газеты на столе, – все газеты каждый день! Где «Новая жизнь»?!

Все переглядываются.

– А сегодня «Новая жизнь» не вышла – говорит адъютант – поручик Чистяков.

– Почему?!

– Да такая история… Главный редактор убит прямо в редакции. Старший наборщик исчез…

По лестнице с пачкой газет поднимается Эйно. Входит в квартиру. Тишина. Стучит в комнату Ленина.

– Газеты куплены, Владимир Ильич. Машина в Смольный будет через час.

Тишина. Эйно приоткрывает дверь. Ленин лежит в постели, укрытый одеялом. Приподнимается и говорит шёпотом:

– Мы никуда не едем.

Иоффе в пальто, в шляпе и с зонтиком выходит из своей комнаты в большой зал набитый народом, табачным дымом, криками и суетой. А как иначе – штаб восставшего народа.