Когда твоя пусть и вшивенькая, но все-таки жизнь переворачивается с ног на голову, словно затхлое судно, когда все ориентиры разом идут ко дну, и ты оказываешься в бесконечном, равнодушном и коварном океане непредвиденных событий, очень важно, чтобы рядом оказался спасательный катер или дельфин на худой конец.

Таким вот «дельфином» для меня стал Петр Ильич.

— Обитать теперь будешь здесь. Располагайся, — сказал он, открывая дверь в небольшую комнату со старыми бумажными обоями, на которых едва проступали призрачные камыши и цапли. Кроме кровати и платяного шкафа времен революции в комнате ничего не было.

— Работу придется бросить. Но не переживай — я не на пенсию живу, есть у нас спонсоры, поможают. Никому не звони — ни друзьям, ни родственникам. Симку выброси, номер смени. Тебя будут искать, и твоя «женушка» наверняка не единственная. Думаю, подключит полицию, поэтому, внешность тоже изменить придется.

Иногда мне казалось, что я сошел с ума или что все это происходит не со мной, но Ильич не оставлял много времени на раздумья.

Он будил меня на рассвете с точностью до секунды, отправлял в ванную, где еще сонного окатывал ледяным душем. Первый раз я чуть ему физиономию не разбил от неожиданности.

Потом после завтрака из хлопьев с молоком и яйца, мы начинали тренировку. Сначала это было так, детский сад: пятьдесят отжиманий, штанга, гантели, приседания, растяжка.

— Демоны они ведь тупые сами по себе — просто сгусток энергии, — рассказывал он, привалившись к косяку, пока я упражнялся, обливаясь потом, — но когда завладевают человеком, пользуются и его умом. И тогда начинают творить страшные вещи, ибо мозг им подсказывает, что нужно сделать, чтобы создать глобальный выплеск негатива, то есть удобоваримой энергии для подпитки. Ленин, Сталин, Гитлер — все они были демонами, то есть сначала людьми, конечно, а потом их захватили. Ну, сам знаешь из истории, что эти трое наворотили: сколько кровушки пролили, сколько сердец заставили разорваться от страха и боли — колоссальный выплеск энергии.

Таких примеров в истории много. Взять хотя бы суды инквизиции, как ловко эти твари умели прикрываться именем Христа.

— По теории дуализма, — прохрипел я, выжимая штангу, — если есть абсолютное зло, то должно быть и абсолютное добро…

— Так оно и есть, существуют некие субстанции, которые по сути представляют собой концентрат «светлой» энергии.

— Так пусть и борются между собой, — с трудом выговорил я, напрягаясь изо всех сил, чтобы победить железо.

— Они и борются, мы лишь пешки в этой войне, мы можем работать на тех и на других, укрепляя «Армию Света» или «Армию Тьмы», мы можем впускать в себя свет или тьму, можем продуцировать свет или тьму, можем подпитываться от света или от тьмы.

— Вот почему моя, все время смотрела «Пусть говорят». Она черпала энергию всех этих скандалистов…

— Свет создает гениальных художников, музыкантов, поэтов, ученых, — продолжал он, не реагируя на мои остроумные замечания, — все, кто творят красоту и добро работают на Свет. Тьма создает маньяков, тиранов, убийц.

К примеру, святые целители черпают из колодца светлой энергии, колдуны, ведуны — установили контакт или лучше сказать подключились к темным силам. Помощь первых — на благо, помощь вторых — иногда не сразу, но всегда оборачивается злом…

На обед он кормил меня нежирным мясом собственного приготовления и сырыми овощами. Потом по расписанию был тихий час, после которого снова возобновлялись тренировки.

Ужин состоял из мяса и фруктов, или творога и орехов. После этого я должен был посвятить один час медитации, во время этого часа надлежало мысленно представлять набегающие на песчаный берег волны, падающие струи водопада, плывущие по синему небу облака, этапы роста и цветения растения.

…из черной земли вылезает росточек, выпрямляется, крепнет, появляется нежный, свернутый трубкой листок, листок расправляется, появляется другой и т. д.

Выходить мне было нельзя — Ильич считал, что пока слишком опасно. Так же запрещалось смотреть телевизор, читать газеты и книги.

— Чтобы впустить Свет ты должен сначала очистить свой разум. Тогда обнаружишь в себе силы и способности, о которых раньше и не подозревал.

Понятное дело, на пятый день такой жизни я взбунтовался.

— Лучше тянись, лучше, растяжка у тебя никудышная… — приговаривал мой наставник. Устроившись на табурете, он отрезал небольшие кусочки от румяного яблока и забрасывал их в рот.

Сидя на полу, я тянулся попеременно то к правой, то к левой ноге, но вдруг все показалось мне чудовищно глупым и смешным: тренировки, демоны и этот дед, возможно спятивший учитель физкультуры, под дудку которого я пляшу:

— Слушайте, я что, в балетное училище готовлюсь, на кой мне эти растяжки!

Ильич перестал жевать, вынул застрявшую в зубах сердцевину яблока, потом пошарил в карманах своего домашнего спортивного костюма «Адибас» и извлек на свет еще одно яблоко.

— Лови! — сказал он, бросая его в меня. Я машинально поймал, — Кидай в окно!

— В окно? Стекло же разобьется!

— Кидай, тебе говорят! — прикрикнул он, — да посильней!

Я покачал головой — ладно, хочет лишних забот, пусть получает. Да и очень уж хотелось выплеснуть раздражение. Я размахнулся и со всей силы бросил яблоко в окно.

Далее произошло нечто странное, мне показалось, секунда раздробилась на сотни частей: Ильич развернулся, словно тугая пружина. Нож, которым он кромсал яблоки, вонзился в летящий плод, сбил его с траектории и пригвоздил к стене. Да, пожалуй, школьные физруки на такое не заточены!

Ильич совершил немыслимый кульбит в воздухе и предстал передо мной с яблоком, нанизанным на нож.

— Вот, к чему я тебя готовлю, — совершенно спокойно проговорил он, и громко надкусил яблоко.

Некоторое время я стоял как последний дебил с открытым ртом и выпученными глазами, пока Ильич не хлопнул меня по плечу.

— Перерыв пятнадцать минут.

Сказав это, он направился к двери, но на пороге обернулся и небрежно бросил:

— Да, и не выходи на балкон.

А я как раз собирался это сделать — глотнуть свежего воздуха, насытить утомленный организм кислородом… Это-то почему запрещается? Но Ильич слова на ветер не бросает. Я осторожно выглянул из-за занавески. Во дворе шумной стайкой носились дети. Родители скучали на скамейках, какой-то бедолага возился со стареньким жигуленком. Мне иногда кажется, что некоторые нарочно приобретают такие машины и ни в какую не желают от них избавляться, потому что просто не представляют, куда девать себя, освободившись от бесконечных ремонтов.

На фоне всех этих занятых важнейшими делами людей, выделялась одинокая, неподвижная фигура. Это была моя жена! Точнее ее физическая оболочка.

Я вдруг понял, что, не смотря на расстояние,