в проблемы производства, людей, которые собираются возле него кучкой и задают множество вопросов. Он отвечает тем же. Кого-то ругает, кого-то хвалит. От него веет такой силой, что кажется, воздух сгущается вокруг этой группы. Все тянутся к нему, как к источнику энергии, а он дает им это необходимое внимание.

Он настолько увлечен, что очень скоро забывает обо мне, уходя вглубь здания. Я, просто не успев за ним, решаю остаться в месте сборки, где уже стоят несколько собранных моделей.

Но я не в претензии. Фиксирую что-то на фотоаппарат, что-то записываю, а некоторые модели просто рассматриваю с открытым ртом.

— Привет, — здоровается со мной молодой человек в рабочей форме. Долговязый немного, в очках. Я бы могла назвать его симпатичным.

— Привет, — приветливо улыбаюсь ему.

— Ты секретарь Распутина?

Наверное, это дань молодости, когда сразу можешь переходить на «ты», ничего не стесняясь.

— Вообще-то помощница, но по факту секретарь. Я Маша

— Понятно. Да я сам тут на побегушках. Дима, — он смотрит на меня с неприкрытым интересом, как и все парни, когда меня не знают. — Хочешь посмотреть, как детали вытачивают и красят?

— Ой, хочу. А ты дорогу знаешь? — может я там и Арсения Ярославовича встречу?

— Да я тут все знаю. Пойдем. Только каску хорошо надень, — он сам пытается поправить, но я не даю к себе прикоснуться. — Ну давай, поправляй. Застегни внизу.

— А тебе не нужно?

— Не. У меня реакция хорошая, — он улыбается, немного кривовато, и я отвечаю ему тем же. Иду за ним по бесконечным коридорам комбината. Здороваюсь со всеми, смотрю на производство, открыв рот. Это что-то невероятно потрясающее. Единственное, напрягает, что я вряд ли смогу найти дорогу назад. А мы идем все дальше и дальше.

— Эм… Дим, а нам далеко еще?

— Да нет, тут кругом обойти, и можем возвращаться, — он пытается меня за руку взять, но я отнимаю пальцы. А потом и вовсе приобнять.

— Дима, ты ничего не перепутал?

— Да нет, мне показалось, что между нами появился контакт. Ты мне улыбалась.

— Ты спутал обычную вежливость с симпатией, извини.

— Да? Прости, — тут звуковая система начинает трещать, а потом голос оператора говорит: — «Автобус от производства отправляется ровно через пятнадцать минут. Не опаздывайте».

— Ой! Маш, мне бежать надо! Ты же доберешься? — убегает он, а я только и могу, что открыть рот и закрыть. Оглядываться на огромные мощи производственного отдела, где отливают стальные детали. Все так быстро убежали, и никого не осталось. Я иду по прямой, пытаясь найти путь, по которому мы пришли, но топографический кретинизм не дает пройти и нескольких метров. Я с ужасом понимаю, что не знаю дороги, что заблудилась в этих стальных джунглях.

Ну зачем я с ним пошла. Господи, говорил же Распутин не отходить от него.

Я беру телефон, но он тут как назло не ловит. И людей нет. Так разве бывает? Тогда я просто сажусь и жду.

Меня должны найти.

Надеюсь, Распутин обо мне не забудет, увлеченный своими вертолетами.

А если он уедет? А если вспомнит обо мне только завтра? Это мне куковать здесь всю ночь?

Вскрикиваю, когда за стеной что-то громыхает. Меня начинает просто потряхивать. Я шумно дышу, пытаясь восстановить равновесие и успокоить дыхание, но кажется, паникую еще больше…

— Помогите! Помогите! — голос похож на писк, но сделать с собой ничего не могу. Почему тут нет указателей?! Почему не ловит телефон?! Почему этот Дима-придурок оставил меня тут одну.

Паника накрывает волной. Дышать могу все реже, кажется, тут даже воздуха остается все меньше. Меня трясет, словно от холода, хотя тут скорее жарко. Так жарко, что блузка липнет к телу, а волосы облепливают шею. Обнимаю себя за плечи, чувствую, как по щекам текут беззвучные слезы.

— Помогите!

— Маша! — может мне это снится? Но кажется, голос Арсения. Все ближе.

— Я тут! Арсений!

— Маша! — я еле поднимаюсь, ноги не держат, не знаю даже, с какой стороны идет звук. А может это уже слуховые галлюцинации.

— Да тут я!

— Маша, твою мать! — появляется Распутин, а у меня от облегчения ноги подкашиваются. Я просто падаю в его объятия. Обхватываю шею. Нельзя так. Непрофессионально. Но как же спокойно в его руках. Он прощупывает талию, ноги, руки, шею. — Не порезалась? Не ушиблась? Не обожглась.

— Только если об вас, — шепчу, сама прижимаясь к его губам. Он меня отодвинуть пытается, образумить, но мне нужно убедиться, что это не сон, что меня снова не забыли. Распутин отвечает ровно через мгновение. Обхватывает рукой мой затылок, и сам перехватывает инициативу. Углубляет поцелуй, берет в плен мои губы, мой язык, доминирует. А я только стону от счастья, что он здесь, со мной, отвечает, не бросил меня. Он такой горячий, словно кипяток, а его руки прижимают меня все ближе, словно хотят вдавить в себя. Ощущаю его твердое желание и задыхаюсь, мартовской кошкой скользя по нему животом.

— Арсений Ярославович, — слышим голос, и он тут же отлипает от меня, но удерживает, не давая упасть. — Нашли? Слава Богу. Мария Викторовна, напугали вы нас. Арсений Ярославич уже готов был все вертолеты в воздух запустить.

— Смешная шутка, Михалыч. Найди мне того, кто взял на себя ответственность за прогулку с моим помощником.

— Понял, — убегает мужчина в желтой каске, а я глазами хлопаю.

— Пришла в себя?

— Просто испугалась, что вы про меня забудете…

— Это уже вряд ли, — хмурится он, а потом встряхивает меня как тряпичную куклу. — Ты зачем ушла? Я что говорил? Не уходить от меня!

— Мне было интересно, а вы были заняты… Вы ушли, а я стояла там одна…

— А подождать? Тебя разве мама не учила, что нужно стоять на месте, если потерялась?! — рявкает он, кажется, страх и его отпустил, пропуская вперед злость и гнев.

— Вы мне не отец!

— Слава Богам! Иначе давно бы тебя по заднице отжарил ремнем! Ты хоть понимаешь, как тут опасно? Ты со своей удачливостью уже должны была… Ладно. Ну что ты вечно на меня так смотришь, Маш. Я же не железный…

Он волновался за меня. Такой красивый. И волновался. Возможно, только возможно, что я ему небезразлична? Хлопаю глазами, впитывая его образ в этом полумраке, продолжая быть плененной его руками. Я не пьяная, но чувствую, как пол под ногами уходит. Я просто висну на своем начальнике. Строгом и справедливом.

Я сглатываю, смотря на его губы. Такие четкие, полные, идеальные. Он наклоняется, а я чувствую на своем лице его дыхание. Он снова меня поцелует? Пусть он