Один такой юнец сейчас зажмурил глаза: от свиста ветра и вида проносящейся под ногами земли у Али душа уходила в пятки. Он вцепился в ошейник и прижался к шее заххака.

Посмотри же, глупец. Понимая, что приключение для него может окончиться смертельным падением с высоты, Али решил, что должен хотя бы полюбоваться красотами.

Он открыл глаза. Перед ним простиралась пустыня: навстречу ярко-синему горизонту тянулись широкие насыпи красно-золотого песка, из-под которых величаво выпирали каменные осередки – древнейшие образования, изваянные ветром за долгие тысячелетия. Иззубренные дорожки пролегли на месте давным-давно пересохших русел, и вдали, к северу, виднелся небольшой оазис с рощицей раскидистых пальм.

– Силы небесные, – прошептал он, ропща перед красотой и великолепием представшей перед ним панорамы.

Теперь он понял, почему Любайд и Акиса уговаривали его принять участие в этом ритуале, наиболее опасном из всех ритуалов Бир-Набата. Али вырос в Дэвабаде, но никогда не переживал ничего, что могло бы сравниться в исключительности с таким полетом.

Глядя в сторону оазиса, он прищурился, с любопытством заметив среди далеких деревьев черные шатры и какое-то движение. Это могли быть кочевники – оазис принадлежал людям согласно давней договоренности, и джинны из Бир-Набата не решались даже испить воды из тех колодцев.

Обхватив шею зверя, он подтянулся вперед, для лучшего обзора, и заххак фыркнул в знак протеста, пыхнув облаком дыма. Али чуть не вывернуло наизнанку от его зловонного дыхания, и он закашлялся. В змеиных клыках застряли хрящи пережаренной добычи, от запаха которых Али замутило, хотя его и предупреждали об этом.

Заххаку он тоже не шибко-то нравился. Без предупреждения он зашел на вираж, из-за чего Али с трудом не потерял хватку, и рванул обратно в том направлении, откуда они прилетели, разрезая воздух, точно серпом.

Впереди Али видел ворота Бир-Набата: неприступно-мрачный, зияющий проем, вытесанный непосредственно в скале. Ворота обрамляла минималистская резьба по песчанику: на крошащемся камне орлы примостились на декоративные колонны, как на насесты, а глубокий орнамент из крутых ступенек устремился в самое небо. Эту резьбу еще миллиард лет назад нанесли первые здешние поселенцы – люди, древняя цивилизация, стертая с лица земли, в чьем разрушенном поселении теперь прочно обосновались джинны.

Он как раз пролетал над своими товарищами – те размахивали руками и били в железные барабаны, раззадоривая заххака. С пронзительным воплем змей ринулся на них. Крепясь духом, Али выждал, пока заххак не подлетит вплотную к его товарищам, разинув пасть и разъяренно дохнув на них ярко-алым пламенем, так что они едва увернулись. И тогда – прыгнул.

Упав, он покатился по земле. Акиса успела подхватить его прямо перед тем, как заххак поджег участок, куда он приземлился. Еще раз возмущенно каркнув напоследок, он полетел прочь, по горло сытый выходками джиннов.

Любайд поставил Али на ноги и с ликующим возгласом похлопал его по спине.

– Говорил же я, что он прыгнет! – Он улыбнулся Али. – Ну, стоила игра свеч?

У него на теле не было ни одного живого места, но Али пребывал в таком экстатичном состоянии, что ничего не замечал.

– Это было потрясающе, – выпалил он, переводя дыхание. Али снял гутру, которую ветром как приклеило к его губам. – И, представляете? Какие-то люди снова собрались в…

Все заворчали, не дав ему даже договорить до конца.

– Нет, – оборвала его Акиса. – Не пойду я больше с тобой шпионить. Ты помешался на своих людях.

Но Али не сдавался:

– Но мы могли бы узнать что-то новое! Помните деревню на юге? Ту, где использовали солнечные часы для управления каналами? Это нам очень пригодилось.

Любайд вернул Али его оружие.

– Помню, как люди прогнали нас взашей, когда обнаружили, что их навестили «демоны». Они еще много стреляли из взрывающихся палок… орудий. И мне совсем не хочется выяснять, содержится ли железо в этих снарядах.

– «Взрывающиеся палки» называются ружьями, – поправил Али. – А в вас, увы, начисто отсутствует дух авантюризма.

Они спустились по каменистому уступу, ведущему в деревню. Порода пестрила наскальной резьбой: буквами незнакомого Али алфавита и кропотливо вытесанными рельефами давно вымерших животных. А выше, с одного края – безволосый гигант склонялся над рядом примитивных фигурок, а в его ладонях были схематично нарисованы языки пламени. Деревенские джинны верили, что это – изображение одного из первых дэвов, еще не благословленного Сулейманом. Судя по безумным глазам и острым зубам на рельефе, дэвы наводили небывалый ужас на человеческих поселенцев.

Али и его товарищи ступили под ворота деревни, в тени которых два джинна, якобы стороживших вход, попивали кофе. Когда редкому пронырливому человеку случалось подобраться слишком близко, они были тут как тут, чтобы наколдовать лютые ветры и сбивающие с ног смерчи и отвадить любопытного.

Они подняли головы на проходящую мимо компанию.

– Он прыгнул? – улыбаясь, спросил первый привратник.

Любайд по-отечески обнял Али за плечи.

– Можно было подумать, он летал верхом на заххаке с младых ногтей.

– Это было потрясающе, – подтвердил Али.

Второй привратник рассмеялся:

– Мы еще воспитаем из тебя толкового северянина, Дэвабад!

Али усмехнулся в ответ:

– На все воля Всевышнего.

Они двинулись по темному помещению, минуя пустые саркофаги давно преставившихся королей и королев, которые правили здесь в незапамятные времена (никто так внятно и не ответил Али на вопрос, куда конкретно подевались их тела, да он и сам сомневался, что хотел знать ответ). Впереди стояла сплошная каменная стена. Простому наблюдателю – человеку – эта стена едва ли показалась бы чем-то примечательной, не считая, пожалуй, слабого свечения, исходящего от неожиданно теплой поверхности.

Но для Али – стена словно пела на все лады, и магия расходилась от камня ласкающими волнами. Он приложил к стене ладонь.

– Патару саввасам, – приказал он по-гезирийски.

Стена растворилась, и, когда туман рассеялся, взору предстала буйная фауна Бир-Набата. Али остановился, любуясь свежей, изобильной красотой места, заменявшего ему дом в последние пять лет. От такого великолепия захватывало дух. Деревня, которую Али, впервые попав в Бир-Набат, застал безжизненной и иссушенной голодом, изменилась до неузнаваемости. Похоже, во времена своего основания Бир-Набат был поистине цветущим раем – останки водосборных бассейнов и акведуков, а также масштабы и сложная архитектура построенных людьми храмов наводили на мысли о периоде регулярных дождей и процветании населения. Но джинны, занявшие их территорию, уступали им в численности. Много веков они перебивались лишь парой непересохших родников да мародерством.