– Иди же ко мне, дурачок.

Я замешкал, подумал, что веду себя довольно-таки странно и нужно реабилитироваться – посмотрел в ее глаза и уверенно подошел.

* * *

– О чем ты сейчас думаешь? – шепотом спросила Юн Вен, плотнее прижимаясь ко мне.

– О вчерашнем мероприятии, – честно признался я.

– Тебе еще со Станиславом Валентиновичем разговор предстоит…

– Да это-то ладно, – перебил ее я и непроизвольно поморщился, представляя, о чем будет наш с ним разговор. – Я друга вчера своего там встретил.

– Значит, у твоего друга все идет хорошо. – Я вопросительно посмотрел на нее, поэтому она продолжила: – Дурачок, у нас очень серьезная организация, и абы кого мы приглашать не будем.

– Что-то он мне ничего такого про себя не рассказывал…

– А ты много кому про себя рассказываешь?

– Нечего мне рассказывать, – буркнул я.

– Вот и правильно. – Она прильнула ко мне и поцеловала. Я же в этот момент думал, как же пахнет у меня изо рта.

* * *

Юн Вен приняла душ и стояла передо мной, вытираясь полотенцем. Я лежал и пытался разобраться с бардаком в своей голове.

– Знаешь, а во мне течет королевская кровь, – сказала она, отбросив полотенце.

– Вот как?

Она подошла к столу, взяла свои серьги:

– Мой пра-пра-пра-прадед был великим императором. Помоги мне…

– Императором Цы? – наугад сказал я, вспоминая книгу, которую читал Егор.

– Откуда ты знаешь? Да что ты делаешь, дурачок, мне же больно!

– Извини. Да я так, наугад ляпнул. А что, правда?

– Правда-правда, – буркнула она, делая вид, что надулась.

Я обнял ее и поцеловал:

– Расскажи мне о нем.

– Поверь мне – это займет много времени. Мой предок – личность мифическая, некоторые утверждают, что его и не было никогда, что все это просто легенда. Некоторые, наоборот, поклоняются ему, верят, что он один из создателей мироздания.

– Так ты почти богиня? – Я улыбнулся.

– Почему почти? Ну, все, пусти – мне идти надо.

Она освободилась из моих объятий и стала надевать платье.

Я вдруг в ужасе подумал, что абсолютно не знаю, что мне делать дальше, – вот сейчас она уйдет, а мне что – проводить ее? Надо ли ей позвонить вечером? А может, ее теперь по выходным в кино надо водить?

Тем временем она полностью оделась.

– Хотела уточнить про нас с тобой – надеюсь, ты понимаешь, что никакого продолжения не будет?

– Вот как? – Я почувствовал очень странную смесь ощущений – облегчение и обиду одновременно.

– Считай, что это была игра, – я просто хотела тебя попробовать.

– Распробовать хоть успела?

Она улыбнулась, накинула пальто и сумочку на плечо:

– Провожать меня не надо, пока.

– Давай хоть такси тебе вызову?

– Я девочка уже большая и вполне самостоятельная! Пока-пока! – Она мило помахала мне ручкой и хотела артистично уйти, но дверь ей не поддалась.

– Самостоятельная, говоришь?

Я демонстративно снял ключ с крючка и открыл ей дверь – даже в поганом вчерашнем состоянии я знал, чем мы займемся, и запер дверь: очень не хотелось, чтобы нам помешали. Она чмокнула меня в щеку и, ничего больше не сказав, ушла.

С минуту я простоял, прислонившись к стене и таращась на входную дверь, затем подошел к холодильнику и достал банку пива.

«Тряпка, пьяница, ничем не интересующийся кусок дерьма», – говорит Станислав Валентинович. Что-то мне определенно надо менять в жизни. Но для начала я просто приму душ.

Более-менее приведя себя в порядок, я набрал номер Егора – трубку никто не поднимал. Я посмотрел в окно, за которым шел дождь вперемешку с мокрым снегом, – на стене соседнего дома какой-то шпаненок краской дописывал: «ХВАТИТ ОБРАМЛЯТЬ СВОБОДУ! З. Е.». Надо было бы выйти и набить ему рожу за вандализм, но похмельное состояние располагало к покою, да и не буйный я вовсе. Зато настенная надпись напомнила мне об одном человеке, и я вновь набрал номер:

– Ну? – очень сухо поприветствовал меня Станислав Валентинович.

– Я вчера переборщил немного. Ты, это, извини…

– Все?

– Все.

Разговор на этом прервался.

* * *

(Книга Империи)

«И повстречалась на пути странников неведомая армия. И спустился тогда с коня своего Император Цы. И подошел он, не зная страха; и взглянул он в лица врагов своих, словно лица воинов и морды коней их слились в одно целое, пылающее враждой лицо. Не дрогнул даже мускул на лице Императора. И обратился он тогда к неведомой армии:

– Куда держит путь доблестное войско?

И отделился один всадник из общего строя. То был Генерал этой армии.

Отвечал он так Императору:

– Домой возвращается наша армия с победой. Но лишились мы своего Императора. Не бой, но чума забрала его. Устали воины, полторы тысячи лун длилось наше сражение. Уж и забыли мы лица жен и детей своих. Уступи нам дорогу, странник.

Покачал лишь головой Император Цы.

– Не могу уступить я вам дорогу, доблестные воины, ибо рано вам еще возвращаться домой. Ибо не истек срок службы вашей. Ибо нужны вы своему Императору, а истинный Император нужен вам. Ведь каждый должен занимать свое место в мире – не будет без этого гармонии. Ваш удел – служить мне, а мой – повелевать вами. И дарую я вам за это вечную жизнь – будете вы возрождаться снова и снова! Одержали вы одну победу, но предстоит вам еще больше сражений, чем было ночей в бою вашем. Забудьте жен и детей своих, доблестные воины, ибо не суждено вам увидать их более – нет их, как и нет вас вне сражения. Только в бою вы сможете жить. Только так проявляться – воюя за своего Императора. Отныне и до конца дней вы часть механизма, где занимаете верное место, а Император Цы стоит во главе вашего мира.

И пали ниц доблестные воины.

И отныне стала неведомая армия ведомой…»

Струя воды поднимала со дна раковины и забирала с собой в недра водопровода черную жижу, которую я вновь изрыгнул из своего желудка…

Чувствовал себя хуже некуда: руки лихорадочно тряслись, глаза болели, меня мутило и знобило. И дело здесь не в выпитом алкоголе: за весь вчерашний день я выпил-то всего пару банок. После той ночи с Юн Вен меня преследует странное недомогание. Может, подцепил что-то от нее? Меня вновь стошнило в раковину.