Глубокой ночью, скрытно и бесшумно приблизившись к берегу, сто двадцать бойцов опустились в воду и, кто на чем мог: на связанных досках, чемоданах, бревнах, а то и просто вплавь, двинулись к противоположному берегу. Отвлекая гитлеровцев, в эти же минуты, небольшая группа бойцов отчаянно атаковала мост, надеясь прорваться там, и ее прикрывали стрельбой из нескольких пулеметов. В небо взлетели ослепительные ракеты, заливая ярким светом и мост и развалины казармы. По смельчакам гитлеровцы открыли ожесточенный огонь.

Но именно в это же самое время бойцы основной группы вскарабкались на крутой берег, подползли к позициям врага и, вслед за капитаном, с криками «ура!» дружно и дерзко бросились вперед, прокладывая себе путь гранатами и штыками. Прорвали первое кольцо осады и, наводя на немцев панику, с боем двинулись берегом Муховца в северо-восточном направлении, сбивая на пути огневые точки фашистов. В небе запылали десятки ослепительных ракет. Затрещали пулеметы и автоматы. Гулко рвались гранаты. Но ничто уже не могло остановить яростного натиска. В жестокой рукопашной схватке прорвали второе кольцо осады, созданное гитлеровцами на внешнем валу. Здесь полегли многие бойцы. И все же добрая половина отряда к рассвету вырвалась за пределы крепости.

Шургалов находился в числе первых и все время старался быть рядом с капитаном, готовый грудью прикрыть своего командира. Отряд двигался все время бегом, проводя стремительный марш-бросок по тылам. Впереди, за синей кромкой далекого леса, на востоке, расплескав по небу огненную зарю, выплывал ярко-малиновый диск солнца. На открытой местности светилась лента Московского шоссе. По ней темными силуэтами двигались автомашины.

Вдруг несколько грузовиков резко затормозили, из них высыпались солдаты. Подошли три бронетранспортера, и под их прикрытием немцы пошли в атаку.

– Занимай круговую оборону! – подал команду Акимов.

Бойцы моментально залегли и открыли ответный огонь. Патронов и гранат оставалось очень мало. По цепи передали приказ капитана: «Будем прорывать штыками! Беречь патроны!»

И именно в те минуты на шоссе показалась танковая колонна. Утренние лучи солнца осветили на головной машине знамя. Оно было красным. Никто не обратил внимания на белый со свастикой круг в центре раздуваемого ветерком алого полотнища. Никто не обратил внимания и на то, что танки идут на восток, а не с востока.

– Наши! – раздался радостный крик. – Наши!

То была роковая ошибка. Уставшие, измученные боями и голодом бойцы с радостными криками бросились к танкам. А те, развернувшись на шоссе, открыли огонь, и стремительно двинулись навстречу бежавшим к ним красноармейцам.

Когда опомнились, было уже поздно. Начался неравный бой, да и боем его нельзя было назвать. Началось уничтожение почти беззащитных. В тот отчаянный момент, спасаясь от пуль и гусениц-танков, оставшиеся в живых кинулись к недалекому спасительному лесу.

Среди них был и Шургалов. И тут он услышал отчаянный возглас Ляхоновича:

– Капитан ранен!

Шургалов, не раздумывая, повернул назад. Вместе с Ляхоновичем, Червоненко и еще одним бойцом они подхватили Акимова и потащили к лесу. Как они добежали до опушки, он не помнит. Но на опушке его хлестануло осколком по ноге. Упал и незнакомый боец. Пуля попала ему в затылок и вышла у переносицы.

– Не отставай! – крикнул Ляхонович.

Шургалов, превозмогая боль, спешно ковылял следом. Лесная чаща прикрыла их. Сзади гремели выстрелы, а они все углублялись и углублялись в лес. Двигались до тех пор, пока окончательно не выбились из сил. И только тут, когда остановились, обратили внимание на то, что капитан не подает признаков жизни.

– Вывел нас, а сам... – Ляхонович не договорил, шмыгнул носом. – Какой человек был!

– Похоронить бы, – сказал Червоненко, оглядываясь по сторонам, словно выбирая место для могилы.

– Верно, – согласился Шургалов.

– А копать чем? Даже лопаты нету. – Червоненко грустно вздохнул.

– Штыки ножевые есть, – сказал Шургалов.

– И то верно, – поддержал его Ляхонович.

Они выбрали место под сосною, разгребли слежалые прошлогодние иглы и стали торопливо рыть кинжалами сырую податливую землю. Положили в неглубокую могилу тело капитана, наспех засыпали. Постояли молча, склонив головы на прощание, и пошли в глубь леса, держа путь на восток.

3

Борис Степанов не ожидал в такое раннее время застать столько людей перед военкоматом. Еще издали он увидел оживленную толпу. Казалось, что чуть ли не все мужское население огромного Дзержинского района Москвы собралось возле этого строгого кирпичного здания. Громко обсуждались сообщения с фронтов. Было много и женщин, особенно молодых. А люди все прибывали и прибывали. Мелькали знакомые лица. Попасть не только к самому начальнику, а даже протиснуться в коридор оказалось не так-то легко. Сновали дежурные с красными повязками. Присмотревшись, Степанов увидел, что возле военкомата люди собираются по группам. И у него спросили:

– Командный состав или рядовой? – Мужчина с повязкою, окинул оценивающим взглядом Бориса. И пояснил: – Командный у окна, а рядовой состав возле подъезда справа.

– Я... Я добровольно. – Борис растерянно замялся и тут же, ругнув себя, спросил уверенно: – Где собираются добровольцы?

– Не знаю. Вас тут много таких, – ответил мужчина с повязкою. – В первую очередь проходят те, которые по мобилизации.

Мобилизованные шли потоком. Пожилые и солидные, люди среднего возраста и много молодых, тридцатилетних, в свое время уже отслуживших в армии. Кое-кто пришел в своей военной форме. Но еще больше толпилось молодежи, еще не служивших сверстников Бориса. Везет же людям! Всего на один год старше, а уже мобилизованы, по Указу Президиума Верховного Совета СССР. Согласно тому указу, мобилизации подлежали военнообязанные с девятьсот пятого по восемнадцатый год рождения включительно. А у него, у Бориса Степанова, всего каких-то полгодика не хватает. Появился он на свет в девятнадцатом, в июне. Надо же было ему угораздить родиться на шесть месяцев позже!

– Все, которые не по мобилизации, просим отойти в сторону и не мешать! – выкрикивал молоденький лейтенант в распахнутое окно. – Проходят только мобилизованные! Саперы и танкисты в первую очередь. И прошу не нарушать порядка!

Дежурный с повязкой вывел, держа за руку, двух мальчишек лет пятнадцати, не больше. Они шли с красными лицами, видимо их крепко отчитали.

– Если еще раз появитесь в военкомате, в школу сообщим!

– Не берете, так не надо, – громко говорил белобрысый, – мы все равно своего добьемся!

– Сами на фронт убежим, – поддержал своего товарища второй, высокий и курносый со значком ГТО на синей рубашке. – Сами!

– И оттуда вернем, – пригрозил дежурный, – да еще накажем за нарушение режима военного времени.

– А ну, вояки, давай, проваливай! – ругнул их крупнолицый, рослый молодой мужчина в серой косоворотке, в распахнутый ворот которой проглядывала татуировка на груди. – Лезут! Мы и без вас справимся!