протянутым оружием, думаю, какую же тактику лучше выбрать.

Делаю пробный взмах.

Дикарь делает свой и я вижу, что он не собирается атаковать меня, если я нападу. Если я попытаюсь ударить, он сделает шаг назад и порежет мне правую руку, чтобы я выронил оружие и больше не смог сражаться.

Сначала разоружи, а уж потом убей. С коротким клинком это наиболее безопасно.

– Нападаем одновременно, – говорю.

Делаю шаг вперёд и заношу клинок, чтобы акцентировать внимание на себе, Буг и Хоб заходят с двух боков и атакуют. Дикарь еле-еле уворачивается и отступает на несколько шагов.

– Он вообще не собирается драться, – говорит Хоб. – Он нас просто тормозит.

– В таком случае драться нужно нам, – отвечаю. – Нападаем без перерыва.

Подхожу вперёд, делаю предупредительный взмах, чтобы остановить возможную атаку. Атаки нет.

Буг тыкает слева, а Хоб рывком перемещается вперёд, чтобы зайти за спину. Никто не может сражаться на три фронта: дикарь это понимает, поэтому, извернувшись, отступает ещё дальше.

– Ещё быстрее, – говорю.

На этот раз я не делаю подшаг, а буквально бегу навстречу врагу. Работа ног не имеет никакого значения, если враг не собирается с тобой драться, а лишь беспрерывно отступает.

Делаю взмахи на ходу крест-накрест. Самое дурацкое движение из всех возможных, движение новичка, непрофессионала.

Дикарь отскакивает назад.

Буг бежит вперёд, целясь в ногу. Хоб собирается нанести удар в живот. Дикарь отскакивает ещё больше, едва уходя от ударов.

Преимущество длинных ног. Мы бы уже давно его окружили, будь он нашим сверстником, а так перемещается как кенгуру в окружении кроликов. Один прыжок и ты вдалеке.

– Ещё быстрее, – говорю.

На этот раз мы почти мчимся со всех ног, чтобы окружить противника. Что-то чиркает меня по шее, а свой наконечник копья я засаживаю прямо в пупок дикаря.

Отступаем друг от друга.

Из раны на шее течёт кровь, но это всего лишь порез, защитный удар, в который дикарь не вкладывал силу. Он не смог уклониться от трёх ударов и один достиг цели. Мужчина смотрит вниз, где из неровной дыры в животе вытекает кровь. Много, но недостаточно, чтобы потерять сознание от потери крови.

– Отлично, – говорю. – А теперь ещё раз.

На этот раз мы атакуем с той же скоростью: бежим, чтобы не дать отступить. Я замахиваюсь наконечником копья, чтобы вновь всадить его в живот. Буг и Хоб целятся туда же.

Но в этот раз дикарь поднимает ногу и бьёт ей прямо в лицо Бугу. Тот падает на землю, и я вижу белый костяной клинок, направленный мне в грудь.

Кривое лезвие мчится мне навстречу, а я уже не могу остановиться, сам бегу на подставленный удар. Смыкаю руки перед собой и удар останавливается, лишь на миллиметр войдя в кожу на уровне солнечного сплетения.

Зато Хоб... удалой Хоб. Каким-то образом он чиркнул своим оружием по обратной стороне колена дикаря, отчего тот подкосился и остался стоять на одном колене, словно отдаёт нам честь. Вот теперь мы стали одного роста.

– Буг, ты как? – спрашиваю.

Брат поднимается, мы смотрим на его свёрнутый на бок нос. Точно такой же он оставил Ройсу несколько недель назад. Если не сможем его выправить – никогда не быть ему красавцем.

– Отлично, – говорит. – Он меня почти не задел. Вообще не больно.

А по виду задел неплохо.

– Он больше не может двигаться, – говорю. – Что делаем? Уйдём или окружим и перережем глотку?

Стоим втроём вокруг раненого дикаря на одном колене. Лира и Вардис находятся в отдалении и не хотят приближаться. Чумазые девочки и светловолосая женщина сидят гурьбой на земле.

– Надо его прикончить, – говорит Хоб.

В нём говорит не жестокость и желание убивать, а страх. В данный момент он боится дикаря больше всего на свете и если он сейчас оставит его в живых, то больше никогда не заснёт спокойно. До конца жизни будет вздрагивать посреди ночи и прислушиваться к окружающим звукам, пытаясь разобрать: уж не крадётся ли в ночи человек, целиком покрытый татуировками и краской.

– Я согласен с Хобом, – говорит Буг.

– Похоже, и я с вами согласен, – говорю. – Нельзя оставлять его в живых, иначе он ещё кого-нибудь убьёт.

Муки совести и экзистенциальный кризис из-за отъёма жизни оставляем на потом.

Стоим втроём вокруг обездвиженной жертвы, держим клинки перед собой. Дикарь тяжело дышит, смотрит исподлобья. Загнанный зверь, решивший забрать с собой как можно больше жизней охотников.

– На этот раз другая тактика, – говорю. – Атакуем не одновременно. Бьёт только тот, кто стоит за его спиной, два других отвлекают внимание.

– Хорошо, – отозвался Хоб.

Так получилось, что мы с Хобом стояли перед лицом дикаря, слева и справа. Мы делаем ложные замахи и пока тот защищается, Буг подходит сзади и ударяет мужчину между лопаток. Дикарь принимает удар в молчании, лишь лицо искривляется от боли.

– Блин! – вскрикивает Буг, стоя с пустыми руками. – Я оружие у него в спине оставил! Застряло между костей, я не смог вытащить.

– Найди какой-нибудь камень побольше, – отвечаю.

Буг отходит в сторону и возвращается с булыжником размером с кулак.

На этот раз мы с Бугом отвлекаем дикаря, пока Хоб бьёт сзади. Он вонзает наконечник копья в районе загривка и тут же отступает. Дикарь качается, но всё ещё стоит на одном колене. Он кровожадно улыбается, зубы у него заточены, чтобы быть острыми.

– Осторожней, – говорю. – Он сейчас наиболее опасен. Не знаю, какой финт может выкинуть.

Дальше происходит чистейшая импровизация: Буг бросает свой камень в спину дикаря, тот оборачивается в зверином оскале, Хоб прыгает вперёд и хватает его за руку, удерживая костяной клинок на месте. Я мгновенно мчусь вперёд и всаживаю наконечник копья прямо в сердце, повернув лезвие так, чтобы оно прошло между рёбер. Но даже в этом случае импульса едва хватило, чтобы пробить грудину.

С протяжным вздохом дикарь падает на землю, а мы отходим от него подальше. Лишь татуировки светятся в ночи.

– Эй, – кричу отстающим. – Идём, быстрее!

Лира с Вардисом поднимаются и ведут за собой остальных пленников. Я подхожу к дикарю, чтобы выдернуть своё оружие из его груди, Буг проделывает то же самое со спиной. Однако стоит мне достать своё, как дикарь открывает глаза.

Я отскакиваю, а дикарь медленно поднимается. Он