пытался подсунуть нам просрочку и не срывал сроки поставок.

— В ближайшее время они обе заявят о банкротстве. Первая в течение месяца. Вторая через полгода максимум.

— Вы видите будущее? — Это уже не смешно.

— Нет, я умею добывать нужную информацию.

— В том числе конфиденциальную...

— Это моя работа.

Всем своим видом показывая, что торопится, Всеволод Львович собирает документы и со скупой улыбкой делает шаг назад.

Настоящий офисный Санта — возник из ниоткуда, наколдовал чудес и сейчас спешит исчезнуть.

— Для Клима вы делаете такую же работу? — Не знаю, кто тянет меня за язык.

За все годы знакомства я так и не выяснила, как Хаванский зарабатывает на жизнь. Марк старался не распространяться об общих делах. Намекал лишь, что они никак не связаны с компанией. А я... Я в присутствии Клима предпочитала молчать.

Для него я всегда была ночной бабочкой, сумевшей беременностью привязать к себе его лучшего друга. Не ровня, а Золушка с панели. Достаточно красивая, чтобы хотеть трахнуть. И недостаточно породистая, чтобы уважать мой отказ.

— Нет, господин Хаванский не нуждается в моих услугах. — Собеседник произносит это так, словно я сморозила какую-то чушь.

— Он сам определяет, кого нужно увольнять, а с кем из партнеров расторгать контракт? — не могу справиться с приступом любопытства.

— Учитывая его сферу деятельности, Климу Александровичу нет нужды кого-то увольнять. А что касается договорных отношений... Думаю, вам лучше поинтересоваться у него самого, — уже у самой двери отвечает Всеволод Львович.

***

После разговора с новым сотрудником приходится менять весь свой распорядок. Запершись в кабинете, вместе с главным бухгалтером мы выясняем нюансы последних исков и консультируемся по телефону со знакомыми юристами. А потом вместе с Алексеем решаем, с кем из партнеров можно расстаться в первую очередь.

На все про все уходит целый день. Загруженная делами, я не отвечаю на звонки, забываю пообедать. И лишь в шесть, когда Арина привозит из моей квартиры нужное платье, заставляю себя выключить компьютер.

— Диана Дмитриевна, — ахает Арина, раскладывая платье на диване. — Оно такое... — Щеки моей секретарши заливает румянец.

— Мужчинам понравится? — Вспоминаю последнее задание Клима: поголовную эрекцию.

— У них нет шансов! Мне кажется, такой красотой даже импотенцию можно вылечить. Вы в нем будете неотразимы.

Глава 17

Глава 17

После работы времени остается совсем мало, так что Николай сразу везет меня в ресторан. С виду это заведение мало отличается от того, где назначал встречу Пекарский. Такая же лепнина и светильники, только, вместо того чтобы сидеть за столиками, гости ходят по залу и общаются.

— Я смотрю, ты выполнила просьбу.

Клим по-хозяйски кладет ладонь на мою талию и абсолютно бессовестным взглядом скользит по обнаженным плечам и декольте.

— Иногда я очень исполнительная. — Пытаюсь хоть немного отодвинуться. — Аж самой противно.

— Даже не представляешь, как мне нравится это качество. Особенно в такой упаковке.

Его взгляд замирает на груди. Тонкий шелк обтягивает ее как вторая кожа, не оставляя простора для фантазии. Прохлада добавляет картинке пикантности.

— От белья пришлось отказаться, — поясняю, понизив голос.

— Заметно. — Кадык на горле Клима дергается. — От всего белья? — Голубые глаза темнеют, а улыбка превращается в голодный оскал.

— Оно очень тесное, — добиваю я этого самовлюбленного гада. — Выбор был небольшой. Или белье, или платье. Я остановилась на втором.

— Садизм в чистом виде. — Клим целует меня в плечо. — Именно то, что сегодня нужно.

Мы идем к барной стойке, и он просит бармена налить шампанское. Хочется возразить, не нужно никакого алкоголя, но Хаванскому внезапно звонят и, извинившись, с телефоном возле уха он уходит в неизвестном направлении.

Я остаюсь на попечение Николая. В отличие от прошлого раза он сидит не в машине, а за дальним столиком, и глазами сканирует зал.

Такой расклад даже лучше, чем свидание. Впервые за тяжелый день я могу подумать о чем-то кроме работы и расслабить свои несчастные извилины. Однако долго наслаждаться одиночеством не удается. Сначала рядом оказывается незнакомый парень. Приостановившись, он оценивающе смотрит на меня и, будто выяснил все, что хотел, кому-то кивает.

Затем на смену приходит пожилой мужчина. Его я уже видела. Он появился раньше нас и сидел за столиком с красивой девушкой. Я бы не обратила на них никакого внимания, но девушка так ласково гладила свой живот, с такой нежностью расправляла на нем платье, что сложно было отвести взгляд.

Когда мужчина занимает место Клима, все вокруг словно затихает.

— Значит, вы его новая игрушка? — Незнакомец заказывает себе коньяк. — Диана, кажется? Бывшая супруга Марка Шаталова.

— Не игрушка. А что касается имени — верно.

После утренних чудес Всеволода Львовича сложно удивляться чужой осведомленности, и все же становится не по себе. Я не самая известная личность. Никаких статей в газетах, фотосессий для журналов или участия в жизни питерского бомонда. В начале брака меня интересовала лишь беременность, а затем — работа.

— Не игрушка, говорите. — Узкие губы брезгливо кривятся.

— Вы подошли ко мне, чтобы оскорбить? Другой жертвы не нашлось или все остальные уже получили свои порции «комплиментов»?

Вижу, как поднимается Николай. Вероятно, чтобы вмешаться. Я останавливаю его взглядом и жестом прошу вернуться на место. Сама до конца не понимаю зачем. Действую скорее интуитивно, чем разумно.

— А вы с характером, — цокает языком сосед и, заметив мои молчаливые переговоры с охраной, задумчиво добавляет: — И еще дерзкая. Совсем не его типаж. Впрочем... — Он с горечью косится в сторону своей девушки.

Если бы не одинаковые обручальные кольца из белого золота, я бы подумала, что эти двое любовники или отец и дочь. Разница в возрасте с виду лет тридцать. Только вряд ли дочь стала бы носить такое же обручальное кольцо, как у отца.

— Вы сказали «впрочем». Не хотите продолжить?

Впервые за вечер мне становится интересно. Наверное, острый приступ мазохизма — нехватка хамства в организме.

— Может быть, все наоборот, — так же загадочно произносит мой собеседник.

— То есть?

— Может быть... — Мужчина медленно смакует свой коньяк, а затем уже совершенно другим тоном начинает рассказывать: — Не знаю, много ли вам известно о вашем спутнике. Он далеко не ангел. Клим Хаванский эгоист до мозга костей. Он с