как диким зверем, жутким монстром в обличьи человека считать я графа не могу. В одной сорочке и панталонах я приникла к стене. Я отлично успела выучить, где окно в комнату графа, и уверенно спускалась к нему.

Мне показалось, что путь занял лишь мгновение, куда больше я напугалась, заглядывая в окно. Но, к моей радости, графа в комнате не оказалось. Более того, вся комната была покрыта пылью, будто бы граф и не бывал здесь. Я поискала ключи, но не нашла. Зато в углу я увидела дверь, что оказалась открытой и вела куда-то вниз. По темной лестнице я аккуратно спустилась и оказалась в мрачном туннеле, пропитанном тошнотворным запахом старой земли. И чем дальше я шла, тем сильнее становился этот запах. Так я оказалась в развалившейся часовне, фамильном склепе.

Несмотря на страх и отвращение, я внимательно осмотрела это место. В одном из углублений, куда я спустилась, я обнаружила несколько десятков ящиков, тех, что я могла наблюдать во дворе замка. И в одном из ящиков на куче свежей земли лежал граф! Его глаза были открыты, но был ли он мертв или спал таким ужасающим сном определить не было никакой возможности. Я не почувствовала ни пульса, ни дыхания, ни биения сердца, но также не заметила в его чертах смертного остекленения.

Задержав дыхание, я начала обыскивать графа, но мне показалось, что я столкнулась с ним взглядом и увидела в его глазах полыхнувшее пламя ненависти. Я отпрянула от ящика, бросилась наверх и без каких-либо происшествий добралась до своей комнаты. Здесь меня и нагнал удушливый страх. Надеюсь, взгляд графа лишь привиделся мне.

29 июня.

Вот и настал последний день моей жизни.

Граф сообщил мне, что моё письмо отправлено и что завтра всё будет готово к моему отъезду.

– Моя коляска увезет вас той же дорогой, коей вы добирались сюда. Увы, завтра меня здесь не будет, а потому вынужден попрощаться с вами заранее.

Я не поверила обещанию графа, а потому спросила с умыслом:

– Почему я не могу уехать сегодня, как написала в письме?

– Мой кучер и лошади сейчас отправлены по делам.

– Тогда я могу пойти пешком, – со всей дерзостью ответила я.

Граф лишь раскатисто рассмеялся.

– Иногда я забываю, как наивны бывают городские жители. Подумать только, молодая леди, одна в Карпатских горах поздним вечером. Кем посчитают меня мои будущие английские знакомые, если узнают, что я отпустил вас? Но знаете, если вы настаиваете, идемте! Кто я такой, чтобы противиться воле леди!

Граф картинно и крайне изысканно взмахнул руками и, словно повинуясь режиссеру, надрывно завыли волки. Мы спустились к входной двери. Граф отодвинул болты, а я с удивлением заметила, что на двери нет даже следов замка. Пока дверь медленно открывалась, вой и рычание волков всё усиливался. Казалось, что двор кишмя кишит дикими зверями. Граф неумолимо продолжал открывать дверь, не обращая внимание на жуткие звуки, пока я не закричала, умоляя его остановиться. Одним мощным движением граф захлопнул дверь.

Уже готовясь ко сну, я услышала в коридоре громкий голос.

– Прочь, прочь! Еще не пришло ваше время! Завтра, завтра!

В ответ раздался знакомый мне холодный серебристый смех. Я сразу вспомнила о событиях той ночи. Завтра! Завтра я обещана на растерзание этим ведьмам!

Позже.

Легкий стук в дверь нарушил мой сон. Неужто уже пробило полночь и настало то обещанное ужасное «завтра»? Граф в своей ужасной силище колотил в дверь совершенно иначе, а значит, за дверью меня ждали мои мучительницы.

Стук повторился, и я спустилась с постели и отворила дверь. На пороге стояла одна из женщин, светловолосая. Она поприветствовала меня кивком головы, но не двинулась с места, даже не попытавшись зайти в мою комнату.

– Завтра тебе уготовлена смерть, – сообщил такую ужасную новость чарующий голос. Но благо я слышала их разговор, а потому угроза ее меня не испугала.

Я лишь кивнула.

– Я в долгу перед тобой. Не за спасение, но за сочувствие. Такие, как мы, такие, как граф, не ведают ни любви, ни счастья, ни сочувствия. Но чувство долга еще помнят наши холодные сердца. Мои сестры не хотят убивать тебя, но не больше. Я помогу тебе. Завтра. – Каждое слово будто бы с трудом давалось моей гостье, словно давно разучилась она говорить по-человечески, чаще довольствуясь редкими фразами да животными рыками. А может, так тяжелы были для сердца злодейки слова любви и искренности.

Она ушла, оставив меня в смятении и томительном предвкушении завтрашнего дня.

30 июня.

Я на день пережила страшную дату, но, думаю, это будет моя последняя запись. У меня нет доверия к обещанию, данному мне светловолосым монстром.

Граф меня не будил, и, воспользовавшись этим, я с самого утра бросилась к входной двери. К моему удивлению, она оказалась заперта, хотя еще вчера, казалось, и вовсе не имела замка. Меня охватило дикое желание найти ключ. Теперь-то я знала, где искать графа, а ключ от двери должен быть при нем. Я снова разделась и, не обращая внимания на холод, высунулась в окно.

Как я и думала, он, как и в тот день, лежал в ящике с землей в глубине старой часовни. На этот раз рядом я увидела крышку и приготовленные гвозди. Ящик был готов к отправке.

Граф выглядел моложе, чем я его запомнила, седые волосы потемнели, а на щеках появился румянец. Отвращение одолело меня. Это чудовище напиталось жизнью и собиралось ехать в мою родную Англию!

Но у меня не было времени предаваться отчаянию, я обязана была найти заветный ключ. Я без стыда начала обшаривать холодное тело, но так ничего и не нашла. Я отстранилась от графа в желании найти какое-нибудь оружие, чтобы навсегда покончить с этим кошмаром. И тут граф снова посмотрел на меня со всей своей нечеловеческой ненавистью. Теперь я точно была уверена, что он меня видит. Граф с ужасающей ловкостью извернулся, приподнявшись в своем ящике, и схватил меня за руки. Я закричала.

– Нет, нет, нет! – нежно рассмеялась светловолосая ведьма, волшебным образом выступая из теней часовни, – ты обещал ее нам. Она наша. Отдай ее мне сейчас же.

Она прижалась ко мне, с явным наслаждением втянула воздух и с силой, странной для столь хрупкого тела, увлекла меня к окну. Граф послушался ее слов и отпустил мои руки. Не помню, как мы вернулись в мою комнату. Тепло и свет моего убежища словно очаровали меня, и когда я обернулась, желая поблагодарить свою спасительницу, той