лет «шоколадные коньяки Сараджишвили» начали получать призы в России и за рубежом. В 1913 году Кизлярский коньячный завод стал поставщиком императорского двора, а сам Давид Сараджишвили получил звание коммерции советника.

Завод пережил сухой закон начала Первой мировой войны, советскую национализацию, восстановление производства в 1947 году, реконструкцию 1950-х, антиалкогольную кампанию, попытку рейдерского захвата и, наконец, превращение в акционерное общество. Сегодня он вошел в Гильдию поставщиков Кремля, а его логотипом выбран портрет Багратиона. Знаменитый генерал, герой Отечественной войны 1812 года, родился в Кизляре в 1765 году и, несмотря на громкую княжескую фамилию, начал военную службу рядовым в Астраханском пехотном полку, расквартированном в окрестностях Кизляра.

У винзавода есть собственные виноградники, но большую часть винограда, идущего в производство, он получает из южных районов Дагестана, Ставропольского и Краснодарского краев. Его мощность позволяет перерабатывать до 40 тысяч тонн винограда, в основном белых и розовых сортов – рислинга, алиготе, шасла, ркацители.

Пройдя по заводским цехам, можно увидеть все этапы производства благородного напитка, начиная от цеха виноматериалов, где виноград загружают в огромные резервуары, до погребов, где коньячные спирты выдерживают несколько лет в дубовых бочках, тянущихся в два ряда куда-то вдаль. Некоторым из этих бочек более 100 лет, а коньячным спиртам более 40.

В коньячных подвалах трудно дышать. Воздух в них наполнен винными парами. Эти испарения виноделы называют «долей ангелов», которая составляет примерно четыре – пять процентов от содержимого бочки.

В музее завода выставлены завоеванные им призы и образцы продукции. Среди них коньяки «Багратион» 20-летней выдержки и «Петр Великий» 25-летней выдержки, которые входят в протокольные напитки администрации президента России. К элитным относятся коньяки серии «Дагестан» с выдержкой 13 лет и 15-летние коньяки серии «Россия». А в 2015 году, к 130-летию, завод выпустил новую марку 35-летней выдержки, которую в честь основателя Давида Сараджишвили назвал «Сараджев».

Ремесла, переходящие по наследству

Народные ремесла Дагестана самобытны и разнообразны, как и сами народы, населяющие Страну гор. Лакский Кумух был известен своими лудильщиками и медниками. Кайтагские аулы – вышивкой гладью шелковыми нитями, ставшей предметом охоты коллекционеров. Всемирную славу табасаранам принесли их ковры, отличающиеся прочностью и сложностью рисунка.

Даргинский Сулевкент знаменит своей монохромной керамикой. Старого Сулевкента нет. Его жители давно перебрались на равнину в новое село, которое также назвали Сулевкентом. Несколько лет назад здесь занялись восстановлением традиционного гончарного промысла, и оказалось, что рисунок на кувшине – это тоже хорошая возможность надежно сберечь память о своей малой родине.

Далеко за пределами Дагестана славились андинские бурки, ставшие символом горцев Кавказа. О них писали Пушкин и Лермонтов, носили русские офицеры и члены императорской фамилии, в кавалерийской андинской бурке воевал Чапаев. Бурка отлично спасала от холода и дождя, выдерживала сабельные удары и даже защищала от пуль.

Еще в начале XX века только за пределы Дагестана отправляли до 30 тысяч андинских бурок в год. Но сегодня их шьют в одном-единственном селении Рахата Ботлихского района. За 200 с лишним лет процесс изготовления бурок почти не изменился. Их по-прежнему делают вручную из шерсти длинноволокнистой породы овец, которую привозят сюда из всех районов Дагестана. На изготовление одной бурки идет шесть килограммов такой шерсти. Ее тщательно промывают, высушивают на солнце, затем вычесывают, взбивают, уваливают, снова расчесывают, кипятят, сушат и, наконец, кроят и шьют.

Фидель Кастро, Че Гевара, Расул Гамзатов, политики и космонавты – кому только не накидывали на плечи андинские бурки. Сегодня их продают в сувенирных магазинах Дербента и Махачкалы, а более облегченный вариант делают на заказ для танцевальных коллективов.

В каждом дагестанском селении жили свои умельцы, и по форме кувшина, орнаменту ковра или узору на браслете опытный глаз безошибочно определит аул, где они были созданы. Украшения серебряных дел мастеров из селения Гоцатль отличает накладная филигрань и инкрустация полудрагоценными камнями или цветными стеклами. Еще в прошлом веке редкая аварка выходила замуж без височных колец, подвесок, браслетов, заколок или серег от здешних ювелиров. Они переходили от матери к дочери из поколения в поколение и очень шли смуглой коже горянок.

Местная керамика

В селении Унцукуль зародилось редкое для Дагестана ремесло художественной насечки металлом по дереву. Еще в XIX веке русские офицеры, служившие на Кавказе, мечтали получить в подарок курительную трубку, покрытую затейливым унцукульским узором. Местные мастера покрывают им табакерки, трости, всевозможную посуду, вазы, декоративные панно. Когда-то насечкой по дереву в Унцукуле занимались все с раннего возраста, теперь – считаные единицы. Работа эта трудоемкая, требующая навыков, точно рассчитанных движений и знания технологий. Так, трость можно сделать только из кизила, для мелких поделок подойдет боярышник, обладающий красивым розовым оттенком, для более крупных вещей – орех и абрикос. В зависимости от будущего изделия ветки в случае необходимости выпрямляют, сушат, обрабатывают на токарном станке, придавая нужную форму. Затем на заготовке тонким резцом делают насечки, куда вставляют тоненькие пластинки из меди, латуни или серебра и точным ударом молоточка вгоняют внутрь надреза. Только для инкрустации трости требуется несколько тысяч таких пластин.

Лакский Балхар – еще один аул мастеров, известный как центр производства художественной керамики. Гончарным ремеслом в нем занимаются исключительно женщины. Для мужчин прикосновение к глине и гончарному кругу на протяжении многих веков считалось большим позором. Хотя по легенде первым балхарским гончаром был все-таки мужчина – пастух Калкучи, который научил этому ремеслу свою жену.

Глину для нее, мягкую, как пластилин, женщины берут на окраине села перед лесом и очищают ее от камешков, вымешивая ногами. По этой причине солидный размер ноги у женщины всегда считался в Балхаре большим достоинством.

Работают балхарские мастерицы по домам, формируя изделие на простейшем механическом круге «жюлле». После просушки изделие покрывают тонким рисунком. Мелкую посуду расписывают обычно белой краской, крупную покрывают сложным узором «чучаби».

Обжигают керамику в больших уличных печах – чарах, загружая туда по 200–300 изделий. Чтобы уберечь посуду от порчи, на чару крепят конский череп. При отсутствии каких-либо приборов только опыт может подсказать, раскалилась ли печь до нужной температуры. Если дым от печи устремится вверх, обжиг пройдет удачно. Если будет стелиться по земле – пропадет вся партия. На растопку чары идут кизяки, которые сушатся на заборах и стенах домов по всему аулу. Ими же в холодное время года обогревают и сами жилища. Раньше в Балхаре изготавливали посуду, необходимую в быту: кувшины самых разнообразных форм, кружки, тарелки,