Женщина подхватывается на ноги и делает нервный круг вокруг своей оси.

— Что мне с ней было делать? С этой девкой? Обменной карты не было. Мужик ее пьяный привез и орал под окнами приемного! Она сначала отдать детей хотела, а потом передумала вдруг…

Падает обратно на стул.

— Женщины обычно мучаются по несколько часов, а из этой оба вылетели за полтора часа! От одного разрыва, как в туалет сходила! Хотя, промежность вся в герпесе.

— Это что такое? — Дергает меня. — Это заразно?

— Конечно, заразно, — фыркает врачиха. — Но лечится. Дети, вроде, здоровыми вышли. Как? Загадка!

— Почему вы ее не зарегистрировали? — Вздыхаю. — Почему не вызвали опеку?

— Жалко мне их стало. Ясно? — Огрызается Котова, глядя мне в глаза. — Потому что нормально она за ними смотрела. Грудью кормила. Что-как делать. интересовалась. Обещала новую жизнь начать. От мужика своего уйти. Я не могла ее оформить официально, потому что каждая роженица у нас родовой сертификат иметь должна. Материнский капитал и прочее. Ее бы Ставронская порвала! А так у детей был шанс! — Падает женщина лицом в ладони, начиная плакать.

— Не угадали вы на этот раз, — вздыхаю я.

— Кто знает… — хмыкает Демид.

— Я не хотела им зла. Ясно? — Поднимает лицо Котова. — Вы бы лучше настоящими преступниками занимались! Теми, что девчонок калечат за то, что они не так на мужчину посмотрели! Или теми мужьями, что потом ко мне с отбитыми почками жен приводят!

Переглядываемся с Айдаровым. Его взгляд тоже немного растерян. Как и мой. Мда… не все так просто под луной, блин!

Вытягиваю из принтера листок бумаги и кладу перед женщиной.

— Пишите. Имя, фамилию девушки. Адрес. Я не верю, что копии документов были не сделаны.

Котова открывает шкафчик стола и, порывшись в нем, швыряет на стол скан женского паспорта.

— Вот он. Прописка на другой стороне. Извините, вы не против, если я покурю?

— Не против, — отвечает Демид.

Женщина уходит к окну.

Мы с Айдаровым хватаем лист бумаги. Улица Комсомольская. Это действительно совсем недалеко от меня.

— Титова Вера Юрьевна. Тридцать пять лет, — читает Демид.

— Что делать с ней будем? — Спрашивает меня Айдаров одними губами и кивает на врачиху.

Пожимаю плечами.

Уверен, что друг испытывает сейчас те же эмоции, что и я. Если бы Котова повела себя по протоколу, ты были бы дети сейчас точно хрен знает где и у кого. В лучшем случае в холодной кровати дома малютки. А в худшем… у нас в стране по прежнему много желающих купить новорождённого ребенка. Твари!

Да, если бы не моя сердобольная соседка, парни бы могли замерзнуть. Но в их случае… А вот хрен поймёшь, как лучше!

— Дети погибли? — Вдруг оборачивается от окна Котова.

Я замечаю на ее глазах слезы. И это подкупает. Ей бы о своей сейчас судьбе горевать, а она о чужих детях горюет.

В голове возникает интересная идея…

— Мы с вами свяжемся, гражданка Котова. И не вздумайте пытаться уехать из города.

— Да куда я поеду? — Хмыкает она. — У меня две операции сейчас. Или я отстранена?

— Работаете… — отвечает Айдаров, улавливая мою мысль.

Возвращаемся мы в машину все ещё в странном оцепенении.

Майка нетерпеливо требует от нас подробностей.

— Вот с вами бабами вечно все не так! — Наезжает на сестру Демид. — Яни по закону, ни по понятиям не живете. Для вас нужно отдельный кодекс писать!

Я начинаю смеяться. Что есть то есть.

— Да ты офигел, — обижается Майка. — Больше никогда не буду тебе помогать. И вообще до дома сама доеду.

— Май, Май, извини его, — вношу я мир в конфликт. — Просто мы думали, что нашли преступника, а оказалось, что Котова нормальная баба. В своей логике даже хороший врач и человек. И мы немного не понимаем, как ее не наказывать…

— Хороший человек сам себя накажет, — пожимает плечами Майка. — Ко мне она хорошо отнеслась. Я говорить вам не хотела, а то опять бы сказали, что у меня вместо мозгов каша манная и карамель.

— Я такого не говорил!

— Он говорил! — Фыркает, стреляя глазами в брата.

— Потому что ты снова чужого ребенка поперлась домой отводить! — Рявкает Демид на сестру.

— За ним не пришли!

— Так! Стоп! Хватит! — Перекрикиваю я ссорящихся родственников. — Айдаров, у нас с тобой два важных направления. Ругаться некогда. Больница с родственниками и родители мелких пацанов. Предлагаю начать с первого, пока полкан ещё раз не позвонил.

— Да, — вздыхает, — поехали.

— А меня возле торгового центра высадите, — просит Майка. — Хоть по магазинам похожу.

Из интенсивной терапии мы освобождаемся только в семь вечера.

— Не могу смотреть, как матери плачут, — ведет плечами Айдаров. — Жесть! Как вот жить то ей теперь?

У меня под ложечкой тоже кисло. К некоторым моментам привыкнуть не получается.

И почему-то мысли мои возвращаются к соседке. Как она одна будет двух пацанов растить? Если полные и вполне благополучные семьи с одним не справляются?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ладно, давай добьем этот день. — Отвечаю другу.

Глава 15

Руслан

На Комсомольскую приезжаем, собрав все вечерние пробки и чуть дважды не попав в ДТП.

— Да куда ж им всем надо? — Психую, заворачивая во двор. — Выходные, чтоб их!

— Так салаты доели, — хмыкает Демид. — Поехали за новыми продуктами. А мы так с обеда и не ели. У меня обеденный сэндвич трижды перевариться успел.

— Там за продуктовым шаурма есть хорошая, — отвечаю и смотрю на старый, покосившийся двухэтажный многоквартирный дом. — Только предлагаю после гостей. А то стошнит ненароком…

И оказываюсь абсолютно прав!

— Кошки тут, походу, общественный толчок замутили, — прячет нос с воротник Демид. — Жуть, блин! Как люди живут?

Под ногами хрустит стекло.

— Думаю, что не только кошки тут справлялись… Хорошо, что нам на первый этаж. Вторая квартира справа. Звони. Ты в перчатках.

Да, все на столько мерзко, что ни к чему лишний раз прикасаться не хочется.

— Не работает, — отвечает Айдаров.

Стучу в дверь каблуком ботинка. Прислушиваюсь.

По ту сторону точно происходит какой-то сабантуй. Играет музыка.

Толкаю сильнее дверь, и она распахивается. Хлипкий замок, явно недавно выбитый, слетает со щеколды.

— Ау! Хозяева! — Делаю шаг за порог.

В нос бьет запах перегара и сигаретного дыма.

Старая хрущевка огромная по меркам современного жилья, но выглядит так, будто в ней случились все апокалипсисы одновременно: стены обуглены, на полу валяются мокрые газеты, везде мусор…

Хочется задержать дыхание и вдохнуть уже на улице.

Замечаю на стене чудом уцелевший старенький портрет семейной пары в рамке. Послевоенный. На нем мужчина в