– Значит, не надо. – Прохор отодвинул тарелку.

– Я не собираюсь тебя травить! – в отчаянии простонала Инна.

– Ну да, и на суде ты была. И мне минимальный срок впаяли. Всего-то четырнадцать лет.

– Королек поставил условие. Или я оставляю тебя, или против меня возбуждают уголовное дело.

– Да?

– Ты же знаешь, что было с Шуршуром… А срок давности – пятнадцать лет… Королек и свидетеля уже нашел. И «крыша» у него серьезная. Федеральная служба безопасности.

– Давай так, я тебе поверил, сказал тебе «спасибо». И мы с тобой попрощались. – Прохор поднялся, чтобы уйти.

Но Инна бросилась вперед, обошла его, встала в дверях и, раскинув руки, потребовала:

– Ты должен мне верить!

– Должен, – кивнул он. – Но не верю.

– Я говорю правду. И делаю все, что обещала. Я же сказала, что вытащу тебя отсюда, поэтому я здесь.

– Меня уже приговорили. Шансов у меня нет. Так что можешь возвращаться домой со спокойной душой.

– Да не предавала я тебя! Это Королек все устроил… Ты даже не представляешь, как я сейчас рискую… Нашими детьми… Если Королек узнает, что я здесь… Я очень рискую. Очень-очень.

– А ты не рискуй. Садись на свой личный самолет, и пошла! – Прохор махнул рукой куда-то в сторону.

– Нет у меня личного самолета.

– Странно. Деньги на личный самолет есть, а личного самолета нет… Можешь купить… Ты же не нуждаешься в моем разрешении?

– Ну что ты такое говоришь!

– Что есть, то и говорю… И не надо тут передо мной бедной овечкой прикидываться. Собирайся и проваливай! А мстить я тебе не буду… Ты же мать моих детей. Так что можешь спать спокойно…

– Прохор, не надо так! – Инна приложила руки к груди, призывая его к милости.

– Уезжай!

– Ну, хорошо, ты можешь мне не верить. Пусть я такая плохая, но ты все равно должен принять мою помощь.

– Кому должен?

– Себе. Я же знаю, тебя пытались убить. И я уверена, что это рука Королька.

– Не знаю, – пожал плечами Прохор.

Он разбил себе лоб об систему, которая процветала в лагере задолго до его появления. Но почему с него запросили целый миллион?.. Тут без Инны не обошлось. И зря она Королька приплетает.

– Я говорила… – Инна не решилась назвать имя Комягина. – Я говорила с человеком, который готов нам помочь. Он все сделает…

– Зачем?

– Как это зачем? Я обещала, что вытащу тебя отсюда!

– Сначала засунула…

– Да нет в этом моей вины! – всплеснула она руками.

– Помнишь, как ты моим адвокатом была? В СИЗО. Что ты мне тогда сказала? Надо было меня сразу в тюрьму посадить…

– Я такое говорила? Ну да… Но я говорила без всякой задней мысли…

– Ты не говорила, ты проговорилась. Тогда уже все шло по твоему плану. Что ж, мои поздравления! Стоя аплодирую!

Прохор повернулся, чтобы уйти, но Инна подскочила к нему, обняла его сзади, крепко прижалась.

– Ну как мне доказать, что я перед тобой не виновата! – в отчаянии простонала она.

– Не надо ничего доказывать.

– Но я не виновата!

– Мне уже пора.

Прохор мог оттолкнуть Инну и уйти. Но для этого ему не хватало решительности. Вдруг она действительно не виновата перед ним? Вдруг на самом деле все беды исходят от Королька?

– Не уходи! Тебе нельзя возвращаться! Тебя убьют!

– Может быть.

Прохор чувствовал в себе силы и решимость идти до конца. Но шансов у него нет. Бушак приказал долго жить, но его место уже занял Пляс. А за ним стоит система, которую в одиночку не сломать… Но эта же продажная система может спасти самого Прохора. Почему бы не воспользоваться услугой, которую готов оказать Комягин? Тем более что за нее будет или уже заплачено его же деньгами…

Возможно, по ту сторону колючей проволоки Прохора ждет пуля. Но если он будет начеку, то, возможно, увернется от нее. Скроется в тайге, уйдет далеко-далеко… А там уж как-нибудь выкрутится.

– Я тебя спасу! Мы сделаем паспорт и улетим в Испанию! – горячечно зашептала Инна. – И ты поймешь, что я в ни в чем перед тобой не виновата!

– Если ты меня спасешь.

– Все уже готово, осталось только тебя уговорить…

Милицейский камуфляж, на погонах теплой куртки по три звездочки. В руке пропуск на имя старшего прапорщика Серегина. На проходной горела неоновая лампа, но свет у нее какой-то мертвенный – невооруженному глазу сложно рассмотреть грим на лице у Прохора. На то и расчет.

А грим серьезный. Комягин подошел к делу и ответственно, и творчески. Накладной нос, рыжие усы, из-под шапки торчат большие круглые уши. Большой нос и уши – визитная карточка прапорщика Серегина. Может, потому контролер на проходной даже не стал смотреть пропуск, а просто махнул рукой, нажав на кнопку вертушки.

Комягин уверял, что все продумано. Даже намекал, что дежурная смена на контрольно-пропускном пункте в доле. Но Прохор с трудом верил в успех этой авантюры.

– Александр Павлович, прошу! – открыл дверь майор.

Он усиленно делал вид, что имеет дело с прапорщиком Серегиным. Отвечать Прохор не стал, чтобы не выдать себя голосом.

За воротами КПП было так же морозно, как и на охраняемой территории, с темного неба срывался снег. Но это был мороз свободы, и он казался если не теплым, то согревающим… Впрочем, Прохор не расслаблялся. Подлог мог вскрыться в любую минуту. А это – тревога, погоня…

Об опасности, которая угрожала ему со стороны самого Комягина, он думал сейчас меньше всего.

– Тебя подвезти? – громко спросил Комягин.

Прохор кивнул, и они вдвоем подошли к старенькой «Тойоте». Комягин сел за руль, завел двигатель, но трогаться не спешил.

– Прогреться надо, – сказал он. – А то заподозрят… Я обычно прогреваюсь…

– Подождем, – кивнул Прохор.

Он смотрел на крыльцо проходной. В любой момент могла завыть «тревога». Появится охрана, машинам закроют выезд… Так не хотелось возвращаться в колонию. Вчера приходил Пляс, а сегодня уже крайний срок, когда Прохор должен дать согласие на миллион. Если нет, сегодняшняя ночь могла стать для него последней. Или завтрашняя. Или еще какая-нибудь. Чтобы умереть, достаточно одной ночи из четырнадцати лет.

– Ты, главное, не волнуйся, все будет в порядке. Сейчас отвезу тебя к твоей красавице. Жаль, что мы не в Дании, – с нервным смешком сказал Комягин.

– Еще не время, будет тебе и Дания, – усмехнулся Прохор.

– Да я не о том… В Дании закон есть, там, если сбежал из тюрьмы, значит, заслужил себе свободу. Возвращать назад не будут.