Она подняла резиновый коврик в ногах водительского места.Под ним не было ничего. Обернувшись к заднему сиденью, ощупала чехлы. Ониплотно прилегали к сиденьям, ничего постороннего под чехлами не прощупывалось.Лола дернула на себя одну из подушек… И подушка поддалась ее усилиям и легкосдвинулась с места. Лола потянула сильнее и вытащила обтянутую велюром подушку.

Под ней оказалось квадратное углубление, на дне которогопокоилась самая обыкновенная, довольно тонкая пластиковая папка, перехваченнаярозовой резиновой петелькой.

– Немедленно предъявите содержимое мешка длядосмотра! – повторил грозный сержант, надвигаясь на Николая Афанасьевича.

Аветисов понял, что худшие его подозрения подтверждаются.Что там, в этом проклятом мешке? И ведь теперь не докажешь, что он не имеет кмешку никакого отношения! Трясущимися руками он пытался развязать мешок, нопроклятая веревка никак не слушалась. Сержант заглядывал через плечо, чем еще большенервировал и без того доведенного до крайности человека.

– Что у вас там такое? – спросил безжалостныйСнегиренко. – Почему вы так нервничаете?

– Там ка… кабанчик… – проговорил Аветисовзаплетающимся языком. Веревка никак не развязывалась, и в голову ему полезливсякие ужасы. Вдруг в мешке вовсе не несчастный кабанчик, а труп, то естьнастоящий, человеческий труп, который эта подлая болтливая девка хотелаперевезти в его машине? Она сказала, что кабанчик весит восемьдесят – девяностокилограммов… самое то для трупа! А теперь она ото всего отопрется, скажет, чтоне имеет никакого отношения к мешку в багажнике, и спихнет свой труп на ни вчем не повинного водителя…

Наконец, почти обломав ногти, он развязал веревку иторопливо растопырил горловину мешка.

На него пахнуло густым тоскливым запахом бедности и болезни.Мешок был под завязку набит старым никчемным тряпьем – таким, которое принимаютна пунктах приема вторсырья для последующей переработки в бумагу. Принимают подвадцать копеек за килограмм.

– Кабанчик, значит? – спросил сержант Снегиренко,издевательски уставившись на несчастного водителя. – И где же, интересно,ваш кабанчик? И зачем вы ввели следственные органы в заблуждение?

Патрульный сержант ГАИ (или ГИБДД, что то же самое) –это вовсе не следственные органы, это был явный перебор, но несчастный Аветисовне обратил на это никакого внимания. Он обреченно заглянул в проклятый мешок инегромко проговорил:

– Она сказала, что это кабанчик…

Сержант выглядел так, как будто только что задержалсерийного убийцу, грозу Кологрива и Крыжополя.

– Интересно, куда это вы везете такое тряпье на своейиномарке? Да эти тряпки не годятся даже на то, чтобы вашу «тойоту» протирать!Согласитесь, что это выглядит очень подозрительно!

Николай Афанасьевич разевал рот, как выброшенная на берегрыба. Он хотел объяснить, что не имеет никакого отношения к проклятому мешку,но сержант не позволял ему вставить слово.

– Вынимайте немедленно все это тряпье из мешка! У вас,наверное, под тряпками что-то спрятано!

Задыхаясь от омерзения, Аветисов принялся выбрасывать тряпкина снег. Дело шло удивительно медленно, мерзкие тряпки не хотели вылезать насвет, цеплялись друг за друга, запутывались бесформенными клубками. В глубинемешка ощущалась какая-то плотная тугая масса, и Николай Афанасьевич в ужасеожидал, что сейчас вытащит наружу что-то чудовищное, а подлый сержант наблюдалза ним радостно горящим взором и угрожающе держался за кобуру…

Но когда Аветисов вытряхнул из мешка все его содержимое,оказалось, что в нем не было ничего страшного – всего лишь грязный детскийполосатый матрасик с корявой чернильной надписью «ноги» на одном конце,напоминание о детсадовском комфорте советских времен.

– Это все, – растерянно произнес НиколайАфанасьевич, разогнувшись и оглядев рассыпанную по дороге груду тряпья.

– Все? – возмущенно повторил сержант. – Азачем вы эту дрянь везли?

– Да не мое это! – в который раз повторилАветисов. – Это ее мешок!

– Ее? – снова как попугай повторил сержант. –Кого это – ее?

– Да пассажирки! Я ее подсадил, а она сказала, что вмешке кабанчик, все уши про него прожужжала…

– Та-ак! Значит, гражданин Аветисов, частным извозомподрабатываем? А налоги, конечно, не платим?

– Да ничего я не зарабатываю! – простонал Аветисовчуть ли не со слезами в голосе. – Что с нее возьмешь? Пожалел, что стоитна морозе, и подсадил…

– Пожалели, значит… – проговорил сержант, медленнообходя машину. – А кого это вы, интересно, пожалели? Где ваша пассажирка?

– Как – где? – холодея, переспросил НиколайАфанасьевич. – Ясно где, в машине, на переднем сиденье…

– Да? – с веселой злостью проговорилгаишник. – И где же она, ваша пассажирка? Я ее лично не вижу!

Аветисов догнал сержанта и уставился на переднее сиденье,где несколько минут назад сидела румяная деревенская болтушка.

Сейчас в машине никого не было.

– Но она была! Она сидела! – потерянно бубнилАветисов. – Я ее подсадил… Да вы же сами ее видели…

– Я лично никого, кроме вас, в машине не видел, –немедленно отрекся сержант Снегиренко, – а если у вас случаются зрительныегаллюцинации, то вам нельзя управлять транспортными средствами.

– Но мешок…

– Вот и я удивляюсь: зачем вам этот мешок смакулатурой?.. Ладно, на первый раз можете быть свободны, – сержант небрежноприложил руку к шапке и отступил в сторону, – но я вам лично очень советуюобратиться к врачу. По месту жительства.

Аветисов сел за руль и торопливо включил зажигание. Едвамотор заработал, он помчался прочь, нервно оглядываясь на странного милиционера.

И только отъехав на несколько километров и отдышавшись, онсъехал на обочину, заглушил мотор и поспешно снял подушку с заднего сиденья.

Его самые худшие подозрения оправдались. Тайник под заднимсиденьем был пуст. Папка пропала.

Лола отправилась в ванну снимать жизнерадостный деревенскийгрим.

– А что, – сказал Маркиз, провожая еевзглядом, – может, так и будешь ходить? Тебе идет! Этакая свежесть, кровьс молоком…

– Отвяжись! Меня в таком виде Аскольд презирать будет!Посмотри, как он взъерошился – как при встрече с доберманом! – И Лолазахлопнула за собой дверь ванной комнаты.

Леня положил пластиковую папку на стол и осторожно развязалтесемки.

Внутри лежало несколько листков бумаги, покрытыхотпечатанными на принтере рядами цифр, и тонкий полиэтиленовый конверт собычной компьютерной дискетой.

Интуиция у Маркиза была очень развита. Если бы не она, врядли Леня достиг таких успехов в своей непростой и чрезвычайно опасной профессии.Больше того, если бы не интуиция, он вряд ли дожил бы до зрелых лет – не разему приходилось балансировать на лезвии бритвы, и только интуиция спасала егоот падения в пропасть.