class="p1">– Неправдоподобное мнение… Ой-ой-ой! А ты что обо мне знаешь? Мы же только и делаем, что обсуждаем твои ребусы!

– Не пугай меня, ты что, любишь приложиться?

– Я? Ты что, решил меня пожурить? «Будущей жене»… Вы что, сегодня все сговорились? Льстец ты, Арсений.

– Нет. Просто мои родители, если ты помнишь, немного чопорные, так сказать старой формации, поэтому все же постарайся произвести благостное впечатление.

– Благостное – это как?

– Пристойное.

– А я, значит, по-твоему, могу себе позволить вести себя непристойно?

– Ну, знаешь ли, выпивать в рабочее время, да еще и со своим руководителем…

Света обиженно надула губки и молчала оставшуюся часть пути. Арсений решил, что она просто волнуется и обдумывает его слова.

Людмила Михайловна с любезной улыбкой открыла дверь молодым людям. Свете показалось, что она была ей откровенно рада.

– Светочка, сколько лет пробежало? А ты, словно вчера школу закончила, совсем не изменилась! Только стала еще краше.

– Спасибо. Вы по-прежнему очень привлекательны, – про себя девушка решила, что сегодня действительно просто день лести.

Она уже собиралась рассердиться на то, что ее осыпали незаслуженными похвалами, но, пройдя внутрь квартиры, заметила, что здесь совершенно ничего не изменилось со времен ее детства. Та же сияющая хрустальная люстра, те же бежевые шелковые обои, массивная мягкая мебель обита все тем же велюром цвета мокрого песка. В центре комнаты – огромный дубовый стол под белой накрахмаленной скатертью, изящные венские стулья, на стене – картина с примитивным пейзажем. Закуски в изобилии теснились на столе, там же стояло марочное белое сухое вино, причем бутылка выглядела так, будто с нее только что стерли слой многолетней пыли и достали из хранилища, где она провела долгие годы. Светлана буквально полностью погрузилась в ностальгию, когда из другой комнаты ей навстречу в инвалидной коляске выехал хозяин дома. Диссонанс был разителен, мужчину было не узнать! Бледное лицо, редеющие седые волосы, глубокие морщины. Аркадий Петрович с видимым усилием протянул гостье руку, Света, пожимая ее в ответ, почувствовала ее легкий тремор и, прежде чем произнести свое приветствие, заметила на себе изучающий твердый взгляд хозяина дома. Сомнения заполнили душу девушки.

– Добрый день, Аркадий Петрович.

– Добрый, прости нас, наша девочка. К столу! У меня в вашем возрасте всегда был отменный аппетит.

Светлане захотелось вдохнуть жизнь не только в этих людей, но и во весь этот «замороженный антураж». В это время из кухни с явно оценивающим взглядом вышла девушка.

– Мыка, – наигранно горделиво произнесла она.

– Светлана.

«Вот это да! А эта Мыка красавица, каких мало, просто кровь с молоком, как любит говорить моя бабушка», – подумала девушка Арсения.

Мыка, подойдя ближе к Светлане, еле слышно произнесла:

– Не переживай, я на него не претендую.

Отчего-то Светлана поверила ей. В руках у Мыки было блюдо с пирогом, источающим волшебный аромат, но гостье не хотелось есть, а хотелось пить, а на столе, кроме холодного вина, не было, на ее взгляд, ничего, способного утолить ее жажду…

Арсений взял на себя обязанность тамады, произносил интересные, неизбитые тосты, а Мыка подсела рядышком и, словно угадывая желание Светы, не забывала постоянно наполнять вином бокалы.

Последняя трезвая мысль вновь объявившейся невесты была о том, что, видимо, все-таки провинциалка хочет ее напоить, чтобы самой выглядеть в более выигрышном свете, но эти сомнения развеялись, когда вдруг совершенно некстати Мыка запела – громко, коряво, но очень душевно. Света решила поддержать Мыку и, подражая ее манере, начала громогласно ей вторить: «У ручья с калины облетает цвет…» Неожиданно девушки сорвали аплодисменты Людмилы Михайловны и Арсения, и даже Аркадий Петрович стал хлопать в ладоши. Выпив снова и снова до дна, обе девушки с удивительным азартом принялись за постановку а-ля местная самодеятельность. Света даже не заметила, как лирические песни сменились залихватскими. Мыка запела: «Очи черные, очи жгучие…»

Будучи от природы человеком творческим, гостья решила полностью войти в образ. Ловко встав на стул, она сдернула атласные шторы, обернулась одной, а вторую набросила на плечи Мыке, та же быстро, но совершенно не в такт, начала смешно подергивать плечами. Света постоянно хлопала себя по филейному месту, при этом было заметно, как она пыталась попасть по собственным пяткам, которые поднимала в только ей понятном ритме. Этого девушкам оказалось мало. Света решительно подпрыгнула, сняла несколько хрусталинок с раритетной люстры и начала привязывать их к своим и Мыкиным серьгам. Арсений вначале умилялся, потом смеялся, а затем с легким испугом стал переводить свой взгляд с матери на отца, пытаясь контролировать действо молодых девушек. Когда уже третья бутылка вина была выпита, Света и Мыка делали нелепые па прямо на обеденном столе под собственные истошные вопли: «Нам бы, нам бы, нам бы всем на дно, там бы, там бы, там бы пить вино».

– О, Мыка, стоп, это звучит как тост! Давай еще по одной! – громко предложила Светлана.

– По одному! Мы же сейчас пьем бокалами, – сделала важное, на ее взгляд, замечание Мыка.

Это была последняя фраза, которую запомнила Светлана в тот день…

Девушка проснулась в совершенно незнакомом помещении. Какие-то серо-сиреневые стены, белая мебель, все какое-то нежилое. Что это? Больница? Вот это погуляли… Постепенно жгучее чувство стыда заполняло все ее сознание. Пойди теперь оправдайся в том, что это было первый раз в ее жизни, когда она потеряла голову, если, конечно, не считать их с Арсением выпускной. Да, пожалуй, она вчера поставила жирную точку в только что возобновленных отношениях. Сеня, что, сдал ее в психбольницу? Света даже попыталась пошевелиться, проверяя наличие смирительной рубашки. Тело шевелилось, но при этом болело, и она чувствовала каждую, даже самую маленькую, мышцу своего организма. Девушка так и лежала бы, не смея издать ни одного звука, если бы не острая жажда и другие естественные нужды. Потихоньку Света села в чужой постели, и ко всем пренеприятнейшим ощущениям добавилась тошнота. Она пошла к двери как можно тише, открыла ее и очутилась в гостиной Арсения. Значит, все-таки не в дурке! Уже неплохо, да еще с кухни пахнет кофе. Когда она туда заглянула, то увидела, как ее избранник сидит за кружечкой кофе, а в его руках была газета – и это в двадцать первом веке!

– О чем пишут? – поинтересовалась не то пленница, не то гостья.

– Доброе утро, в основном о том, как вчера напились две девицы и подняли на уши пол-Москвы.

– Сень, прости меня, пожалуйста. Ну не знаю я, что на меня нашло.

– Лучше скажи, ты действительно считаешь, что я