Музыка, плюс чувства, плюс скорость, плюс божественная геометрия. Запомнилось.

А я – это лето 2010 года, август. Гора на Северном Кавказе. Попал с группой альпинистов (всего нас четыре человека) на холодную ночевку. Нет ни тента, ни горелки, еды мало. Полдня лил дождь и была гроза, мы насквозь мокрые и продрогшие, «сидим» на стене. Всю ночь просидели там же, и только на следующий день собирались штурмовать вершину. Но как же я жду этого утра! Ужасно холодно, где-то около нуля или чуть ниже, сухих вещей нет, и только сижу и смотрю на огромное звездное небо, вижу огоньки в горах – другие стоянки, и жду, когда наступит утро…

Когда начало светать и я понял, что мы скоро пойдем дальше… я был счастлив, что мы пережили эту ночь.

Август 1995 года. Мне шестнадцать лет. Болгария. Ночное звездное небо, пляж, мы с ним сидим на волнорезе, свесив ноги. Целуемся, потом молчим, потом смотрим друг на друга. Тут откуда ни возьмись какая-то группа неопознанных товарищей. Что-то похожее на ночную экскурсию. Женщина что-то рассказывает им по-болгарски. Потом замолкает, подходит к нам и что-то говорит ему и улыбается. Я ничего не понимаю.

Когда люди уходят, спрашиваю его:

– Что тебе сказала эта женщина?

– Что очень завидует нам. Потому что мы молоды, потому что вот такое сейчас красивое небо и потому что мы целуемся.

А через два дня я улетала в свой Питер с мокрыми-мокрыми глазами. А его звали Севдалин. До сих пор помню.

Июль 2009 года. Я возвращаюсь с вечеринки у друга, который с третьего раза поступил в театральный, и знаю, что у моего подъезда ждет человек, которого я очень люблю. Я подхожу к своему дому, вижу его, а у него в руках пакет, наполненный шоколадками и мороженным, а еще шампанское. Мы поднимаемся ко мне, пьем на кухне шампанское, заедаем шоколадками. Потом идем в мою спальню, он ложится на диван, а я сижу на спинке этого дивана, и он держит в руках мои ноги. И мы рассказываем друг другу, как провели неделю. Потом он стягивает меня на себя, я ложусь на него сверху и чувствую его всем телом, и он рассказывает что-то очень смешное, я смеюсь до слез, и мои слезы остаются на его красной футболке. Я до сих пор чувствую запах этой футболки и его запах.

Год этак примерно 1979. Я на даче детского сада – родительский день. Наконец-то приехал папа: родной, любимый, по которому так соскучилась. И картинка в памяти – солнце, много солнца; почему-то пахнущие вафлями и карамелью перила деревянного дачного домика и папа в желтой моднючей футболке с нарисованными теннисными ракетками и с тарелкой клубники в руках… абсолютное детское счастье. Недавно обнаружила эту самую футболку в родительских дачных завалах – немедленно прибрала к рукам, как есть, старую, застиранную, растянутую… и теперь время от времени сплю в ней и вижу прекрасные сны – как будто она хранит кусочек того самого счастья.

Карелия. Холодное лето 2003 года. Мы сидим с девушкой на корме прогулочной лодки. Я еще и не предполагаю, что она – моя будущая, а потом будущая бывшая жена. Мы болтаем ногами в воде и пьем шампанское из жестяных кружек. Кажется, что жизнь только начинается и впереди тебя ожидает только хорошее. Я безусловно счастлив…

На дворе 1993 год, мне семь лет. Мы с родителями поехали кататься на горных лыжах на Чегет – Эльбрус. Сегодня мы уезжаем домой в Москву с загорелыми обветренными лицами, вдоволь напившиеся нарзана, наевшиеся хычинов и надышавшиеся горным воздухом. Так получилось, что наш поезд в Москву идет из Минеральных Вод, и туда еще надо ехать часа четыре. Мы стоим на выезде из гостиницы, а автобуса все нет, время вроде еще есть, но обстановка нервозная. И тогда папа решает пойти в поселок, чтобы найти автобус или машину, мы же с мамой остаемся с вещами, где стояли. Ждем, ждем. Вдруг приезжает практически пустой «Икарус», но папы там нет. Мама решила, что нам надо ехать на этом «Икарусе» вместе с вещами, потому что папе одному будет проще добраться. Водитель берет нас на борт, у нас нет денег на проезд. Меня страшно и результативно укачивает все четыре часа. И вот мы в Минеральных Водах: куча вещей, денег – пара грошей, хочется есть и пить. Никаких мобильных телефонов еще не придумано. До поезда есть немного времени, но мы потеряли папу. То есть совсем! На эти гроши мама купила мне кусок черного хлеба, и я бреду по улице, реву, ругаю маму и грызу этот кусок. И тут что-то заставляет меня посмотреть вдаль – я вижу папу! Моего папу! С усами, в синем пуховике, в белой кепке с вязаной резинкой на круглой голове!

Человеческое счастье – это пить с акушерками шампанское в здании, где только что родился твой ребенок и ты присутствовал при его появлении на свет. А актерское счастье бывает и таким: когда-то я играл Треплева в «Чайке» Чехова. И задумано было режиссером так, что мой персонаж стреляется, то есть умирает на сцене, при зрителях. И вся наша труппа, в том числе и я, были счастливы, когда не было аплодисментов. Сцена… эхо выстрела… медленно закрывается занавес, чтобы уже больше не открываться… и абсолютная тишина.

Начало июня 2006 года. Мы в Симферополе. Две недели на море пролетели как в кино и принесли истинное волшебство в нашу семью. Мы сидим в «Макдоналдсе». Двухлетняя Аленка таскает у Мишки картошку фри, никто не против. Я смотрю на нее и почти плачу от радости – это тот ребенок, который всего три месяца назад покрывался кровавыми корками аллергии! Это тот ребенок, которому нельзя было есть даже овощи! Это тот ребенок, который вообще ничего за свои два года не видел, кроме гречки и вареной картошки, ибо – очередное обострение, да и то все равно они случались, и даже гормоны не помогали! И вот теперь я смотрю, как этот ребенок спокойно ест картошку фри, кусает пиццу, пьет сок и вообще ни в чем себя не ограничивает, и тому ребенку не будет с того ничего! Вот вообще ничего, даже щечки не покраснеют! У меня нет других объяснений, как такое могло произойти за две недели у моря. Это было чудо. И я счастлива!..

А я часто думаю о таких моментах, для себя я их характеризую как моменты, когда не жалко умереть, уйти из жизни в миг абсолютного, незамутненного счастья. У меня они есть. А сейчас вспоминается такой:

Я просыпаюсь ночью от дурного сна. Просыпаюсь и чувствую спиной жар, исходящий от спящего мужа, а прямо рядом с подушкой спит любимая кошка. Я прижимаюсь всем телом к мужу, слышу его успокаивающее дыхание, подсовываю руку под пушистый живот кошки и притягиваю ее к себе (она издает сонное, почти дежурное урчание) и полной грудью вдыхаю запах ее меха. Я, словно в коконе, рядом мои любимые существа, мой мир, и я так счастлива!