такая аура Превосходства, что её почувствовал даже Матео. Птицеголовый был совершенно спокоен. Абсолютно! Нечеловечески спокоен и уверен в себе. Словно мастер Мифрильного Ранга решил выйти вместе с Бронзовыми участниками.

Уже начались первые столкновения. И пара участников уже успела выбыть, получив серьёзные раны. А Матео не мог отвести взгляда от черноволосого. А тот не сражался. Он даже не снял чехол с наконечника своего копья. Птицеголовый просто шёл вперёд. Молча. Равномерно. Спокойно.

На него никто не пытался нападать.

Наоборот.

Все участники, чувствуя исходящую от него ауру превосходства, спешили убраться с его пути. Вот группа из пяти бойцов сцепилась в плотном клубке схватки. Каждый из них был сам за себя, и каждый норовил проткнуть того, кто ближе. Казалось, в такой свалке нет времени смотреть по сторонам. Но! Стоило черноволосому приблизиться к этой пятёрке, как те тут же прервали бой, молча пропустили его и вновь сцепились между собой, как только птицеголовый прошёл мимо них.

Казалось, этот человек пришёл сюда не сражаться, а просто выполняя очень скучную для него навязанную формальность. Он явно считал себя настолько выше всех остальных участников, что вообще не обращал на них внимания.

Но это только казалось. Опытный взгляд фехтмейстера подмечал почти незаметные для большинства детали. Птицеголовый не был равнодушен, как могло показаться вначале, он чутко реагировал на всё, происходящее на песке Арены! Его тело отвечало на любой шаг в его сторону, на любой заинтересованный взгляд, обращённый на него. Это были мелкие реакции: не так поставленная на песок ступня, как в прошлом шаге, лёгкий поворот головы или почти незаметное движение локтем. На миг Матео показалось, что если сейчас все остальные участники отбора остановят свои поединки, объединятся и кинутся всей толпой на птицеголового, то…

Проиграют!

Разумеется, это было только иллюзией. Наваждением, вызванным просто невозможным спокойствием черноволосого. Он действовал, словно не человек, а машина, созданная из пластика и стали, а не живой организм. Его нечеловеческое спокойствие пугало. Даже его, зрителя, а не участника, пугало.

«Эффект зловещей долины» — разум физика вспомнил подходящий для описания птицеголового термин.

И его поведение только усугубляло это впечатление «неправильности». Спокойно дошагав до центра арены, при этом ни разу не вступив в бой по причине того, что все уступали ему дорогу, черноволосый просто сел на песок. Расположился в позе лотоса, положив своё копьё на бедра, и начал медитацию.

Вокруг этого человека кипело настоящее сражение. Настолько безжалостное, что некоторые из его участников потеряли конечности, и были вынесены с арены. А ему, казалось, было плевать на всё, происходящее вокруг. Он просто сидел в центре этой кровавой бойни.

Просто сидел!

Это было неправильно. Совершенно неправильно!

Эту неправильность чувствовали даже самые отмороженные и безбашенные участники отбора. И это их пугало, они не только не нападали на черноволосого, но даже не смотрели в его сторону лишний раз, словно не рискуя его провоцировать.

Особенно землянина поразил один момент. Сидящий уже пару минут совершенно спокойно птицеголовый неожиданно резко наклонил голову, и этот жест остановил жёсткий поединок между двумя претендентами, сражающимися в десятке метров от центра арены. И только убедившись, что непонятный человек продолжает просто сидеть, два бойца сцепились вновь.

Бойня была в самом разгаре, уже почти половина участников выбыла, как два бойца, не сговариваясь, завершив поединки, наметили своей целью черноволосого. Оба синхронно зашли по широкой дуге ему в спину. Но заметив, как качнулось копьё птицеголового в их сторону, предпочли сражаться между собой, чем рискнуть и напасть на медитирующего.

И…

Тот, кто назвал себя в новом мире Ронином, человек более двух десятков лет своей жизни посвятивший фехтованию, их понимал. Этот птицеголовый был опасен.

Предельно опасен!

Матео поймал себя на мысли, что если бы он находился сейчас там внизу, на песке арены, то, наверное, не рискнул бы напасть на черноволосого. Особенно в тех условиях, в которые были поставлены участники отбора. Чтобы пройти дальше в турнире, им надо было остаться в числе тех шестнадцати, кто будет способен держать оружие в руках. И при таком условии победы, нападать на столь уверенного в себе бойца, которого к тому же все остальные обходят стороной, кажется не лучшей идеей. Вот если бы кто-то другой рискнул, и можно было бы оценить реальный уровень мастерства птицеголового, вот тогда… Но… Никто не рискнул первым.

Чем больше землянин наблюдал и анализировал, тем отчётливее приходил к выводу, что нет, он бы первым в сторону птицеголового не шагнул. Слишком велика неопределённость. Слишком непонятен исход поединка. Легче победить тех, кто ведёт себя обычно. Понятно. Даже если они продемонстрировали явное умение в обращении с оружием. Выбивало из колеи не столько необычное и наглое поведение черноволосого, а то, с каким запредельным нечеловеческим спокойствием он действовал.

В метеорологии есть такой термин «Глаз шторма». Это когда в центре тропического шторма, урагана, который сносит всё на своём пути, образуется зона относительного, а то и полного безветрия и спокойствия. Вот именно таким «Глазом бури» и казался сейчас птицеголовый.

И это не было игрой талантливого афериста.

Благодаря многолетнему опыту фехтования, по мелким движениям, по особенной, плавной, словно морской прибой, моторике тела, Матео Шмехель чувствовал в этом черноволосом мастера, который, возможно, превосходил его самого.

Казалось, шагни сейчас кто-то в сторону птицеголового. Рискни хоть кто-то потревожить «глаз бури», и арена взорвётся в яркой и быстрой вспышке. Вспышке, после которой рискнувшего унесут на носилках с пробитой головой. И не факт, что живым унесут. Тем не менее, сражение, даже на арене, это эмоции, адреналин, напряжение! И наступил тот момент, когда сразу пятеро тех, кто уже показал себя хорошими бойцами, одновременно шагнули в сторону центра Арены. В глазах каждого из них горел огонь битвы.

Пятеро сделали свой первый шаг.

Заметили друг друга.

Но не сцепились друг с другом. Нет.

Наоборот. Они кивнули друг дружке и взяли птицеголового в кольцо.

Синхронный шаг пятерых бойцов, и ладонь черноволосого ложится на чехол наконечника.

Ещё шаг, и пальцы птицеголового дёргают за завязку чехла.

Матео сам не заметил, как привстал с кресла.

Ещё десять секунд, и пятеро нападут на одного.

На того, кто всё сражение просто просидел и даже не обнажил своего оружия!

Напряжение таково, что даже орущие до этого и скандирующие трибуны замолчали. Взгляды тысяч зрителей сошлись на пятёрке храбрецов. Ещё совсем немного, совсем чуть-чуть, и всем станет ясно, насколько хорош этот выскочка-чужеземец!

Левая ладонь птицеголового ложится на песок, он явно готов резко подняться.

Пять оружий взлетают в боевую позицию. Три меча, одна булава и ещё одна секира.

Ещё один шаг пятёрки храбрецов, и, если черноволосый не встанет, то каким бы великим мастером он не был, он уже не успеет отразить все пять атак из положения сидя. Но прежде, чем это происходит, над ареной раздаётся командный голос главного распорядителя, усиленный воздушной магией:

— Стоп!!! Бронзовый отборочный этап завершён! На Арене осталось только шестнадцать способных держать оружие!

Четверо из пятёрки храбрецов опускают своё оружие, но вот пятый явно недоволен. Он делает стремительный шаг вперёд, секира в его руке взлетает вверх, но раздаётся резкий щелчок, и он замирает, скованный магией браслетов, надетых на его запястья.

— Повторяю! — в голосе распорядителя слышатся раздражённые нотки. — Отборочный этап завершен. Всем опустить оружие! — После короткой паузы, распорядитель продолжает, но уже более весёлым и заводящим голосом. — Арена! Встречай! Шестнадцать прошедших отбор! Вот их имена! Ученица префекта южного округа Триеса Парави Малик, семь побед! — На это имя зрители отреагировали бурными криками поддержки. — Стражник Западных Врат Луинь Хасаар, шесть побед…

На это имя реакция трибун была уже не такой бурной. Распорядитель называл имена прошедших дальше, а Матео всё смотрел на черноволосого. Тот поднялся на ноги, подошёл к тому, кто так и стоял до сих пор, замерев с занесённой секирой в руках, и заглянул ему в глаза, а затем сокрушённо покачал головой, словно всепонимающий отец разочарован поведением сына-шалопая. После чего птицеголовый спокойно,