Да, внешне ничего не изменилось, но Келюс вдруг ощутил, что исчезло привычное уже чувство одиночества. Вначале он приписал это нервам, но затем заинтересовался всерьез. На улице за Николаем никто подозрительный не шел, тайные пометки, оставлявшиеся им на двери, оставались по возвращении нетронутыми, но что-то говорило Лунину о верности его догадок. И в один из вечеров он понял, что не ошибся.

Сначала внимание привлекли шаги на лестнице. Было не поздно, и далеко не все еще соседи вернулись с прогулки или с поздней работы, но шаги на этот раз принадлежали тому, кто не поднимался по лестнице, а спускался откуда-то сверху. В этом также не было ничего необычного, хотя вниз соседи ездили, как правило, на лифте, однако Келюс почему-то встревожился. Он сгреб со стола папку, над которой работал, и свои записи, сунул все это в ящик и прислушался. Шаги приблизились и замерли перед дверью. Неизвестный стоял несколько секунд, а затем нажал кнопку звонка.

Первым делом Келюс подумал о браунинге. Оружие лежало наготове в нижнем ящике стола, но на этот раз странный визит не внушал почему-то тревоги. Вернее, опасность чувствовалась, но Лунин был отчего-то уверен, что его жизни это не грозит.

– Мне Лунина, – сказали за дверью. ~ Коля, это ты?

Келюс удивился, и не зря. Колей его давно уже никто не называл, однако странный голос показался знакомым.

– Кто вы?

За дверью воцарилось молчание, а затем голос нерешительно произнес: ~ Я Лунин. Петр Андреевич Лунин. Коля, открой!

На секунду Келюсу стало жарко. Среди здравствующих родственников он не знал никакого Петра Андреевича. Единственный человек, которого так звали, был исчезнувший в конце тридцатых родной брат деда – молодой, улыбчивый, с небольшой острой бородкой. Келюс ясно представил себе лицо, запомнившееся ему на старых фотографиях, подумал о невероятности происходящего и открыл дверь. Человек шагнул через порог, свет лампы упал на лицо, и Николая из жара бросило в холод. Ошибиться невозможно: брат деда, пропавший и давно оплаканный, от которого уцелело только полдюжины фотографий, стоял перед ним. Только вместо кожанки, которую он носил когда-то, на Петре Андреевиче был модный серый костюм.

– Коля… Я… Ты, наверное, удивился, – так же нерешительно произнес Петр Андреевич. – Я сниму туфли… У тебя есть тапочки?

– Не надо снимать, – произнес Келюс. Гость послушно вытер ноги о тряпку. Проходите.

Он провел странного посетителя в гостиную. Петр Андреевич с интересом оглядывал комнату, словно узнавая, в глазах его была та же растерянность и, как показалось Николаю, боль.

– Давайте договоримся сразу, – Лунин-младший решил взять инициативу в свои руки, – на призрака вы не похожи. Если вы самозванец, то это, бином, просто неостроумно. А если нет, то это становится интересным.

– Разве ты меня не узнал, Коля? – совсем растерялся гость. – Мы ведь виделись, помнишь? Тогда у вас был… кажется, тысяча девятьсот семьдесят четвертый год. Я еще с сыном был… с Кимом…

Келюс вспомнил. Тогда ему было десять лет, и его сверстник – очень серьезный и даже немного хмурый мальчик – сделал ему странный подарок. Именно этот подарок лежал сейчас в коробке из-под китайского чая…

– А почему вы не отдали скантр деду? – спросил Келюс. – Ведь я мог его попросту выбросить… Или обменять.

– Скантр? ~ переспросил гость. – Ах да! Это не я. Ким дал тебе свой. Я предлагал Николаю пропуск… скантр… Но он не взял. Ведь он всегда мог воспользоваться…

Но тут гость замолчал, вероятно не желая касаться этого вопроса.

– Ладно, – продолжал Келюс. – Будем считать, я вас вспомнил. Ну а остальное вы не желаете объяснить?

– Я думал, ты уже все знаешь. Ты ведь, кажется, уже был у нас.

– А, – понял Келюс, – в «Кармане». Ну а все-таки?

Гость пожал плечами: – Дед должен был тебе рассказать. Еще в конце двадцатых, когда строился этот дом, было заранее запланировано убежище… «Карман»… Уже тогда кое-кто понимал, что оно скоро понадобится. Мы предусмотрели хорошую защиту…

– И разницу во времени, – подсказал Келюс.

– Да, – кивнул гость. – Хотелось не просто выжить, но и дожить…

– До коммунизма? В «Кармане»?

– Хотя бы до лучших времен. Некоторые вышли еще после Двадцатого съезда. Во всяком случае, стало возможным иногда выходить в гости… А потом начался отъезд… Мы с Кимом уехали как раз в семьдесят четвертом. Тогда мы находили прощаться.

– В Америку, что ли, перебрались? – поинтересовался Келюс, хотя и понимал, что речь идет явно не об Америке.

Гость покачал головой: – Ты узнаешь об этом, Коля. Потом. Сейчас это тебе… ну просто ни к чему. В общем, мы с Кимом были очень далеко отсюда, и я никак не мог успеть на похороны. Я понимаю, ты, наверное, во всем обвиняешь меня…

– В чем? – удивился Николай. – Я ведь вас, признаться, Петр Андреевич, и в живых не числил. Думал, пали жертвой необоснованных репрессий, так сказать. Правда, дед на что-то намекал… И насчет убежища, и о том, что вас не расстреляли. Но мало ли как люди исчезают. Чаю хотите?

Петр Андреевич кивнул, и Келюс отправился на кухню заниматься хозяйством. За чаем разговор стал спокойнее. Гость расспрашивал Келюса о том, где он работает, задавал вопросы о дальних родственниках, о которых Лунин-младший уже и думать забыл, но ни о себе, ни о своих делах не распространялся. Вскоре Николай понял, что гость прекрасно знаком с последними политическими новостями, а после того, как Петр Андреевич поздравил его с орденом, решил, что и о нем странный визитер знает куда больше, чем показывает.

– Ты, наверное, думаешь, зачем я пришел? – наконец спросил Петр Андреевич, глядя не на Келюса, а куда-то чуть в сторону.

– Повидаться, наверное, – спокойно ответил Николай. – Все-таки родичи…

– Да, повидаться… Коля, отдай мне эти бумаги…

Келюс не стал спрашивать какие. С братом деда не хотелось ломать комедию.

~ Все? – поинтересовался он. – Или, может, половину?

– Все, – не отреагировал на его тон Петр Андреевич. – И сейчас. Пойми, Коля, это в твоих интересах. И в наших общих тоже.

– А какие это у нас общие интересы? Я коммунизм строить не собираюсь.

– Коля, да при чем тут коммунизм! ~ вздохнул гость. – Эти бумаги ищут. И тут, и у нас. Мы… я… нашел их первым. Тебе очень повезло, Коля. И тут, и у нас думали, что Волков переправил их. Волков действительно сумел переправить за кордон один контейнер, но там были ценности. Это мы узнали недавно… Поэтому тебя и оставили в покое. Но ведь еще неделя-другая – и на тебя выйдут. И тогда…

Петр Андреевич покачал головой, но Келюс и так понимал, что будет «тогда».

– Есть еще один путь, – медленно произнес он, пристально глядя на внезапно объявившегося родственника, – я отдам все это добро в прессу. Сейчас не тридцать седьмой год. И даже не восемьдесят пятый. Напечатают…