хотелось потешить самолюбие. Машина, завывая, неслась по полупустому городу. На подъезде к ресторану, расположенному на самой окраине, автомобиль отрубил мигалку и свернул не направо, а налево — на лесную дорогу — и затормозил настолько резко, что Артём Францевич ткнулся лицом в переднее сиденье и хотел гневно закричать — но не успел. Распахнулись обе задние дверцы:

— Он?

— Точно!

В шею что-то кольнуло, и «всё стало вокруг голубым и зелё-о-оным!» Модная ретро-песенка заиграла в голове.

— Всё, Маш, давай!

Потом он пил, ел, даже танцевал в обществе ярко накрашенной девушки с радужными волосами. Потом она велела ему отпустить водителя — это было так смешно! — и он с балкона ресторана орал Вадиму, чтоб тот ехал домой — и чуть не упал, официанты назад затащили. Потом девушка, которая была Кристина, а иногда, почему-то — Анджела — позвала его гулять в парке и кататься на квадроцикле. Так смешно! Потом они гуляли. Потом она уронила сумочку и попросила: «Подними!» он наклонился, а встать не смог. Смешно ужасно. Так он и хохотал, пока не подошёл мужик в кольчуге с белой птицей на груди — ваще угар! — и не дёрнул его так, чтобы он упал на землю. А Кристина стояла с другой стороны и смотрела на него. Дура!

Артём ей крикнул ещё:

— Дура! Иди сюда, тут так смешно!

Последнее, что запомнил майор Скриновский перед отключкой — как Анджела (или Кристина?) передала парню в блестящем костюме кейс с его гонораром — толкнула через стол. Наверное, чтобы он, Артём, ни в чём себе не отказывал. Картинка замигала — и погасла.

НЕСКОЛЬКО ЧАСОВ НАЗАД

Новая Земля, Княжество Восточное, 37.03 (июля).0027 // СтЗ, закрытый объект, тот же день первого приезда Воронов за «инструкциями», несколькими часами раньше операции с «залипанием»

Князь

Посыльный из канцелярии не успел спуститься на два лестничных пролёта, когда дворец словно вздрогнул от бешеного вопля:

— Да они что там все, ох*ели?!!!

Дверь в княжеский кабинет распахнулась, тяжело грохнув в стену:

— Григорьича ко мне!!!

Эхо раскатилось по коридорам. Молодой лейтенант решил, что себе дороже будет объяснять, что это не по его части, и побежал в крыло к гэбэшникам.

Владимир Григорьевич, человек среднего роста, со средним незапоминающимся лицом, средне-русыми волосами, неярким цветом глаз (то ли серых, то ли карих), спокойными, не бросающимися в глаза манерами и сдержанными жестами, сидел напротив Восточного князя за широким письменным столом, перебирая мелко исписанные листки тонкой папиросной бумаги.

— Нет, ты видел⁈ — Иван Петрович гневно потыкал в листки растопыренной пятернёй, вскочил, дёрнул ворот рубахи, добежал до раскрытого окна. Во дворе была мёртвая зона, как, впрочем, и во всём дворце. Все предусмотрительно затаились, и даже стража усиленно изображала статуи, — Кто этот, с-с-с-сука… — князь пронёсся обратно, плюхнулся в жалобно скрипнувшее кожаное кресло и дёрнул к себе тщательно рассортированные безопасником бумажки… не с первого раза нашёл, — Скриновский… Тварь, бл*дь!!! Мог бы — своими руками задушил паскуду!!! Пи*ор кабинетный!!! — князь в бешенстве сжал кулаки и выдал такой матерный загиб, что сам царь Пётр отнёсся бы к подобному образчику инфернальной лексики с уважением. Самую малость полегчало.

Григорьич снова вернул себе несколько измятые тоненькие листки, потёр подбородок:

— Петрович, не психуй.

— Да как бл*дь⁈ Как не психовать! С северных покосов аж десяток девок пропал! На этой неделе только! В лес зашли, в малинник — и как корова языком! А следы-то не орочьи! Звериные! Но — ни крови, ни тел. Что это⁈

Григорьич выжидательно молчал.

— Нюхом чую — шаман вернулся, сука зелёная! Ур-р-р-род припадошный, не мог в лесах сдохнуть! — князь снова подскочил и заметался по кабинету, как раненый медведь, — Кроме наших, на восток одиночных посёлков пруд пруди! Хрен знает, шесть лет кого они шерстили? Если бы эти огурцы еб*ные одни были — ладно. А тут тебе Степь! Борай-хана свалили, там пока каша, а к зиме-весне они оклемаются — пойдут доказывать, чей улус круче. На ком, скажи? Голландцев малохольных грабить? Людоедов гуталиновых? Да щас!!! Было бы там что брать! С востока эти… твари черномазые. Да ещё китайцы! Попрут на нас все разом — что делать будем⁈ Если ещё и Ворон злой заявится — тут уж впору сразу в гроб залечь да помереть!

Князь плюхнулся обратно в кресло, распахнул левую, «неофициальную» дверцу письменного стола и порылся, брякая бутылями. Смаковать не хотелось. Хотелось нажраться в хлам по-быстрому. Достал бутылку водки и два стакана, набулькал в оба до краёв, один подвинул безопаснику, второй опрокинул в себя, занюхал кулаком. Посидел.

Ни хрена не пьянелось.

Григорьич покосился на стакан, но пить не стал. Повторил:

— Не психуй. Сам к нему поеду. Но сперва — давай-ка с нашими переговорим. Поэтому, уж извини, пить не буду.

Князь поднялся.

— Тогда прямо щас пошли. Пока они растележатся! Протянем — Белый Ворон со своей дружиной к нам под стены явится… Как, бл*дь, предписано! — Князь всё-таки не удержался и от всей души долбанул по дубовой столешнице.

На княжеском портале будки МФЦ не было. Был специальный пункт, устроенный на манер КПП, с двумя дежурными по обеим сторонам.

Завидев сразу два «уполномоченных лица», дежурные с обеих сторон портала засуетились. Новоземельского Григорьич из помещения сразу выгнал, велев внутрь никого не впускать до особого распоряжения, а староземельскому сказал какой-то код, после чего лейтенантик запрыгал как ошпаренный, начал звонить по разным телефонам, нажимать кнопки. На здоровенной плазме, вделанной в заднюю стенку, за его спиной начали мигать какие-то сигналы и, наконец, проявился кабинет с серьёзным и уже немолодым полковником за почти таким же как у князя столом. Лейтенант отдал плазме честь и выскочил из кабинета, плотно прикрыв за собой дверь.

Полковник, видимо, поправил стоявший перед ним монитор, от чего его изображение слегка сместилось и спросил:

— Слушаю. Что случилось, мужики?

Иван Петрович пересказал давешний их разговор, сдобрив его подробностями. Посреди рассказа он снова не выдержал и начал бегать по переговорной, страшно ругаясь. Полковник задал Григорьичу несколько уточняющих вопросов и попросил:

— Иван Петрович, сядь, а? У меня камера пытается на тебя сфокусироваться, дёргается всё.

Князь сел, стиснул до побеления кулаки и заскрежетал зубами.

— Грачёв! — крикнул полковник, — Кто у нас по Иркутску работает⁈ А ну живо выясни, что у них там с Белым Вороном вышло, и все копии документов мне! В первую очередь предписание, которое они ему выдали. Пять минут!

— Подписывал Скриновский, — подсказал Григорьич.

— И на Скриновского досье!.. А что, Владимир Григорьевич, Ворон этот и впрямь настолько хорош?

Князь невесело хмыкнул, а безопасник пояснил:

— По Борай-хану информация у вас есть. Так вот, Ворон приехал, ног с дороги не отряхнув, явился на пир — на Борая же глянуть. Получил повод: тот про него и жену его с детьми слова нелицеприятные сказал — в тот же день встретил его на дороге в Степь, вызвал на поединок и убил. В один удар.

Полковник посидел, переваривая информацию.

— Слыхал историю, только без подробностей. Так Борай что — один что ли был?

— Да почему — сотня нукеров с ним. Да трое этих ихних… мудрецов. Ворон тоже, в принципе, не один был, с малой дружиной — человек, может, двадцать. Нукеры как увидели, что Бораю бо́шку срубили — все на Ворона бросились. Так по Степи теперь жуткие рассказы ходят, что он один всех в фарш перекрошил, дружинники его — так… в стороне стояли, глазели.

— Ты степнякам только волю дай! — усмехнулся полковник, — Они тебе такого сочинят!

— Возможно. Однако же мудрецов не тронули — ни сам Ворон, ни люди его. Специально в живых оставили, чтобы они рассказали в своих аулах, чем дело кончилось. Так что, можно сказать, что это — информация, полученная от трёх свидетелей. Возможно, приукрашенная. И, тем не менее: тем же вечером Ворон уже вернулся в Столицу и труп Борая с головой в мешке с собой привёз. Я лично освидетельствовал.

— Мда, похоже мужик за словом в карман лазить не привык…

В поле зрения камеры показалась рука, протянувшая хозяину кабинета несколько распечатанных листков.

— Так… Это и есть предписание? — полковник полистал, — Да он что, совсем дурак⁈ Кто это составлял вообще — сам Скриновский или подсказывал кто? Это уже на диверсию тянет! Что? Чей племянник?.. Ах, вот оно что… Ясно, иди!

Послышался стук двери.

Полковник, хмурясь, листал принесённые документы.

Владимир Григорьевич невесело спросил: