лисы праздновали Ночь тишины. В каждом доме горели синие энергетические светила, которые поставлялись из пещеры, называемой Осколок сердца. В рудниках трудились лисы, добывая энергию из черной породы. Выбивали искры под давлением и собирали крупицы синей силы. В эту ночь, как в ночь единения на Гандиаре, лисы создавали семьи, крепкие союзы.

Самой прекрасной принцессой в этом мире когда-то была Светлая Алуна, славившаяся мягким нравом. Она не оборачивалась в человеческую ипостась и наслаждалась своей внешностью лисы: роскошный хвост, лапы с черной шерстью, уши и клыки, белая шерсть на мордочке и заостренные черты лица. Большие желтые глаза на пол-лица с длинными пушистыми ресницами.

Алуна жила в замке много лет назад, пока люди не пришли разорять ее владения. Оставшихся в живых лис поработили. Мелкие деревушки были разбросаны по миру. Лисы выживали как могли. Среди людей это было трудной задачей. Большая часть трудилась в пещерах. Но оставались и те, кто прислуживал людям.

В одной такой деревне на пути в город, где жили в основном лисы, Верн наткнулся на таверну. Нашлись и новые друзья, готовые глотки рвать за него и его деньги. Надрались и шумно пели за столом. Подвыпивший Верн вышел подышать свежим воздухом и облокотился на грязную стену подворотни, достал зажигалку и прикурил. Его внимание привлекла суета за мусорными ящиками. Он пошел на шум и приглушенные стоны. Кто-то насиловал женщину, зажимая ей рот рукой. Не думая ни секунды, он рванул ее спасать. Схватил мужика и оттолкнул его от истязаемой женщины.

— Эй, ты чего, щенок? Какого… — возмутился насильник и замахнулся на парня.

— Оставь ее, — Верн толкнул в плечо мужика, и тот, запутавшись в спущенных штанах, рухнул на спину, ругаясь почем зря.

— Мальчик, тебе чего? Дождись своей очереди, я и тебя обслужу, — произнесла женщина, поправив юбку и подняв глаза. Она тут же изменилась в лице и отшатнулась от него, споткнулась и чуть не упала, рванув за угол.

Верн так и остался стоять с тлеющей сигаретой в руках. Он узнал ее. Пятнадцать лет прошло, но мать почти не изменилась.

***

Верн брел куда глаза глядят. Увиденное не выходило из головы. Столько лет он мечтал увидеть ее и спросить, почему же она так поступила с ним. А что, если умерла или совсем сошла с ума и не узнала бы его. Или, как вариант, снова начала кричать, что он похож на отца и всю жизнь ей испортил. Но вот так? Найти ее в Угарке, ублажающую грязного человеческого самца. Фу, мерзость.

Внутренности скрутил спазм, и его вырвало. Потом Верн выпрямился, вытер рот тыльной стороной ладони, смахнул пот со лба и пару раз вдохнул. Он решил, что нужно поговорить с ней, развернулся и бросился к таверне. Ввалился в помещение, в котором все так же, как до его ухода, веселились мужики. Ему стали противны все и сразу. Неужели они не видят, что происходит за стенами? Люди издеваются друг над другом, женщины опустились и готовы на все за три медяка.

Про лисов и говорить не стоит, их здесь считают рабсилой. Мужчин толком не осталось — повывелись. И считаются на вес золота, причем для своей же семьи. Живут в нищете и убогости, разврате. А все почему? Потому что некий волк в один прекрасный момент решил, что он сильнее, что это место для отбросов, и решил вывести род лисий с лица Угарки. Все знают эту историю. Поговаривают, что произошло это давным-давно, в другом временном пространстве. Хотя, если посудить, как другое время может влиять на настоящее? Непонятно. Жили лисы в свое удовольствие, радовались жизни, плодились и размножались, никому ничего плохого не сделали. Да, может, между собой и ругались. Но кто не ругается?

Верн прошел среди рядов столов и приблизился к барной стойке, за которой стоял лис, он даже не скрывал своего обличия: уши, белая, волосатая морда, клыки и желтые светящиеся глаза. Верн был уверен, что под стойкой есть еще и хвост. Из одежды только кожаная жилетка и брюки. Он натирал стаканы грязным полотенцем.

— Чего тебе, гибрид? — он вскинулся и уверенно повел носом, поднял глаза и сверкнул клыками, проведя по ним языком.

— Дерзкий? Нарваться хочешь? — выпалил Верн.

— С чего бы это? Работаю, удовлетворяю потребности местной живности…

Верн перегнулся через стойку и схватил лиса за грудки, тот сразу притих и поджал уши.

— Ублажаешь, значит… Ну и как оно? Ублажишь меня? Где твои девочки? Показывай давай всех, — прорычал дарк.

— В подсобке сидят, ждут, когда придет новый клиент. Тебе какую? — уже тише спросил лис, нависая над столешницей и цепляясь за нее руками.

— Ту, что с русыми волосами, сегодня стояла в смене за таверной.

— Гайя, что ли? Ну, так она вроде ушла, собралась и сразу ушла, как обслужила клиента.

— Адрес говори.

— Не положено.

— Не зли меня, лис, я всю твою таверну по доскам разберу, ровное место останется. Понял?

— Понял, — сглотнул лис и забегал глазами в поисках помощи, но никто не рвался в бой против Верна, все затихли и ждали дальнейших действий. — Иди в сторону леса, там она живет, никто дальше не ходит, страшные там места, а она каждую ночь туда домой идет, никто не суется на болота.

— На болота, значит, спасибо, — Верн отпустил лиса, и тот даже вздохнул с облегчением.

— Заслужил. — Гибрид бросил пару медяков на стойку.

***

Он шел через лес к болотам, о которых ему уже рассказывал гибрид Дон. «Вернись!» Тот, с которым он сюда и пришел.

Смеркалось, если можно так сказать, заходило красное солнце и восходила красная луна, освещая путь дарка. «Вернись!» Длинная трава в полный рост по сторонам узкой тропинки цеплялась к куртке и стегала по лицу. Штаны липли к ногам, руки стали влажные от травы и вечернего тумана, сапоги промокли, и накрывало тоскливое состояние. Вели вперед только детская обида и злость. «Вернись!»

— Не приближайся, путник, — послышался женский голос.

— Я ненадолго, не переживай… — пробубнил себе под нос Верн и прибавил шага. Он вышел на поляну, посередине стояла ветхая избушка с покосившейся крышей и дверью. Окна забиты, повсюду болотные кочки и смрад тухлятины.

— Стой, говорю! Кто ты? Чего тебе нужно? — снова послышалось со всех сторон.

— Выходи давай, я тебе и расскажу, с глазу на глаз, так сказать…

— Цербиш? Это ты? Зачем ты пришел?

— Цербиш? Все еще чокнутая? Выходи, старая ведьма! — прорычал Верн.

На поляну вышла прекрасная дева, облаченная в светлое платье в пол, подпоясанное лентой, на голове венок