Милый? Дэш так обалдел от непривычного слова, что вообще перестал соображать. В голове крутилась картинка, как незнакомец уводит его с собой, и они живут в мотеле «Рыцарь дорог».

— Я не хочу, — прошептал он, и у него защипало глаза. — Не отдавай меня. Пойдем домой. Пожалуйста!

Мама схватилась за карусель, повернула к нему искаженное непонятной гримасой лицо и рявкнула:

— Прекрати паясничать! Мотель! Вспомни! Мы его часто видели, когда ездили за покупками!

Мама опиралась на карусель, а Дэш удивился, что ее рука все еще в вишневом джеме, который они ели на завтрак.

Подбежала Эштон.

— Ма-ам? Ты чего?

Мама снова посмотрела на дорогу, в сторону магазина. Тот самый незнакомец медленно брел в их сторону, неуверенно переставляя ноги и держась за голову.

— Бери велосипед! — Мама встряхнула Дэша за плечо. — Катайся где хочешь, я разрешаю, а потом езжай к моллу. Мотель «Рыцарь дорог», понял? Эштон, беги домой! Скажи бабушке, чтобы позвонила Веронике…

У мамы по виску стекала капля пота, и Дэш больше не слышал ее голоса. Остался только ужас — случилось что-то страшное. От непостижимости беды заболел живот.

— Дэшфорд! Иди! — рявкнула мама и толкнула его так, что он снова шлепнулся на песок. Он вскочил, схватил велосипед, переехал на другую сторону дороги и остановился. Волосы Эштон и ее темно-бордовый комбинезон мелькнули позади — она побежала домой. Мама шла навстречу гадкому мужику.

Уезжать не хотелось, но ослушаться маму Дэш боялся. Он схватился за руль, но тут от горки раздалось глухое «бух», и он снова обернулся. Тот самый светловолосый малыш шлепнулся на гладком полукруглом желобе, скатился на пузе вниз и разревелся. Его мать подбежала, схватила его в охапку и прижала к себе.

Начало темнеть, а Дэш все катался по улицам и вспоминал мамин взгляд — слишком колючий. Дэш не хотел в мотель, наверное, там ждала новая семья. Эштон просили идти домой, а его — в какой-то дурацкий мотель. Зачем?

В конце концов Дэш захотел есть и вернулся домой. Машины на подъездной дорожке не было, дверь не открывалась, и нигде не горел свет. Он долго сидел на крыльце, пока не замерз, а на улице не сгустились сумерки. Ему хотелось в свою комнату, но в окнах не зажигался свет. Где же бабушка? От последнего становилось страшно, ведь она всегда сидит на кухне или у себя в комнате. В соседнем доме с качелями окна тоже не горели, машины не было, словно и там хозяева куда-то пропали. Дэш не хотел уезжать. Это же его пристанище. Его комната, его дерево в саду, его детская площадка и его школа, а еще девчонка-соседка, с которой он так и не подружился. Уже почти набрался смелости.

Перед глазами стояло злое лицо мамы с выражением, какого он прежде никогда не видел, и становилось еще страшнее. Лучше бы он поехал за ней, пусть бы она его отругала, зато не умирал бы сейчас от страха.

К Дэшу на крыльцо подсел Бравый Капитан, молча выражая поддержку. Дэш посидел еще, успокоился и поехал к моллу: даже если его отдадут в другую семью, он по крайней мере спросит, что с мамой.

Поплутал он порядочно и добрался, когда уже совсем стемнело. На велосипеде подфарника не было, поэтому пару раз Дэш хорошенько навернулся в темноте: разбил левый локоть и правую коленку, но даже порадовался — новая семья откажется от него сразу, как увидит. Зачем им непослушный грязнуля?

Дэш заприметил одинаковые одноэтажные корпуса с дорожками между ними, ведущими во внутренний дворик, и въехал на полупустую парковку. Придорожный мотель и несколько машин тонули в свете шоссейных фонарей. Дэш слез с велосипеда и застыл в нерешительности — и что дальше?

— Ты где шлялся весь день?!

Он дернулся от неожиданности. Эштон выскочила откуда-то из-за угла, мелькнув темно-бордовым комбинезоном, и теперь стояла перед ним, злая и раздраженная, почти с точно таким же колючим выражением на лице, как у мамы на детской площадке.

— Где надо, там и шлялся, — буркнул Дэш, скрывая облегчение.

— Надоело тебя ждать. Я сижу одна уже несколько часов!

— Одна? А где… — Дэш даже не смог закончить, так перепугался.

— Они в номере, но бабушка не пускает.

Эштон отвела его во внутренний дворик и пихнула в руки кекс. Велосипед поддерживал Дэша весь день, не хотелось с ним расставаться, но пришлось прислонить его к стенке, чтобы взять шуршащий пакетик с кексом. Незнакомца нигде не было видно, и Дэш немного успокоился, огляделся и сел на один из пластиковых стульев у стены. Напротив стояли еще такие же одинаковые домишки, подсвеченные полукругами фонарей.

— Я прибежала домой… бабушку звала, а она не слышала… оказалось она в саду… вот она перепугалась… а потом она звонила… мы уехали и сняли комнату. Двадцать третью. Вон ту. — Эштон махнула рукой, и Дэш нашел напротив среди одинаковых коричневых дверей нужный номер. В окне сквозь плотную занавеску пробивалась тонкая полоска света. — Потом какая-то тетя привела маму, и бабушка меня выгнала. Дала еды, сок и сказала ждать тебя.

— И где еда? — Дэш проглотил кекс в один присест.

— Я все съела. Вода только осталась. — Она сунула Дэшу маленькую бутылку содовой. — Где ты был? Мне, знаешь, как страшно…

Эштон бухнулась на соседний стул и заплакала, а Дэш так удивился, что чуть не выронил шуршащую упаковку и бутылку. Эштон уже давно не плакала, тысячу лет.

— Чего ты ревешь как маленькая? Стыдно на тебя смотреть.

Такую фразу ему как-то сказала бабушка, когда он мастерил скворечник и саданул молотком себе по указательному пальцу. Тогда ее слова сработали, он перестал плакать. И даже когда бабушка сорвала лопнувший ноготь, и боль проникла в самые дальние уголки его тела, он не плакал. С Эштон не вышло, она продолжала тихонько всхлипывать и шмыгала носом время от времени.

— C мамой что? — нетерпеливо спросил Дэш, страшась ответа.

— Бабушка сказала, ее ранили. — Эштон сжалась в комочек, скукожилась, как воробушек. — Ножом ударили.

Дэш от ужаса сам чуть не расплакался, но удержался. Плачущая Эштон и беда с мамой перевернули весь мир, и даже опасение попасть к чужим людям казалось теперь пустым и незначащим.

— А почему ее не отвезли в больницу, не знаешь?

— Тетя, которая к ней пришла… Вроде она доктор. — Эштон горестно вздохнула.

— Пойдем посмотрим, — прошептал Дэш.

— Я несколько раз пыталась. — Эштон тоже шептала. — Бабушка прогоняла. Сказала, дождаться тебя и идти в номер двадцать пять. Вот, ключ дала.

Эштон достала из кармана ключ, на