Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Тот дядька ей что-то сделал.
— Какой дядька? — нахмурилась Эштон.
— На площадке, ты не видела? Это он виноват.
Эштон распахнула заплаканные глаза. Вид у нее стал совершенно ошарашенный, а потом она резко выпрямилась и тихо ахнула.
— Он — один из них. Чудовище. Он пришел ей отомстить.
— С чего ты взяла?
— Помнишь сказку про Великую Охотницу? Бабушка сказала, что мама такая же. Она борется со злом.
— О-о-о! — поразился Дэш. Мама обладает особой силой!
В эту секунду он понял, что хочет быть как она: бороться с чудовищами и делать мир лучше, а еще защищать ее, чтобы больше никто не причинил ей вред.
Дверь двадцать третьего номера открылась. Из нее с большой сумкой наперевес вышла незнакомая женщина с серьезным выражением лица и гладко зачесанными в пучок волосами. Увидев Дэша с Эштон, она остановилась, словно в нерешительности, а потом медленно пошла к ним. Эштон вскочила со стула, будто порываясь подбежать, но сдержалась. Дэш встал рядом с сестрой и следил за женщиной, затаив дыхание, искал на лице незнакомки ответ на самый главный вопрос — что с мамой? — но лицо оставалось совершенно непроницаемым.
Она подошла ближе и остановилась, смотря на Эштон:
— Ты молодец. Сделала все правильно и быстро. Теперь с твоей мамой все будет хорошо. Ей с тобой повезло.
— Вы доктор? — спросил Дэш. От страха то ли за маму, то ли перед незнакомкой у него дрожали руки, и он спрятал сжатые кулаки за спиной.
Она окинула его взглядом, от которого Дэшу стало не себе.
— Я доктор, — ответила она и отвернулась к Эштон. — Завтра к вам придет риелтор и даст ключи от нового дома. Вам придется переехать. Новый дом тебе понравится, обещаю.
Переехать? Как же так?
— А тот человек, который обидел маму, то чудовище, — Эштон смело шагнула вперед, — больше не вернется?
— Не волнуйся, — улыбнулась незнакомка, — не вернется.
— Откуда вы знаете? — спросил Дэш.
— Этот вопрос решен, — заверила она.
— А на новом месте нас не найдут?
Незнакомка уже отошла на пару шагов, но остановилась и повернулась к Дэшу.
— Если будешь слушаться мать, то не найдут. А если оступишься… Ты усложняешь жизнь своей семье. Постарайся не создавать проблем, — отчеканила она и ушла.
Дэш опешил. Приближающееся понимание чего-то неотвратимо безысходного наползало из темноты, не подсвеченной фонарями, и пугало до чертиков. Может быть, он, когда вырастет, станет тем самым чудовищем из легенды и будет вредить людям? От ужаса его передернуло.
— Что она имела в виду? — озадаченно переспросила Эштон.
— Не знаю, — прошептал Дэш. Нет, что за глупости! Эштон сейчас была единственным близким существом на весь мир, поэтому он не удержался, повернулся к ней и схватил ее за руку. — Обещай, что мы с тобой всегда будем вместе.
— Конечно, будем, ты же мой брат, — уверенно кивнула она. — Пусть эта тетка говорит, что хочет, мне все равно. Мы всегда будем вместе.
Эштон порывисто его обняла. Дэш обнял ее в ответ, и ему стало легче. Они постояли, дыша друг другу в шею, пока Эштон его не отпустила.
— Так не хочется уезжать из нашего дома, — вздохнула она, вытирая слезы. — Мне там нравится.
Дэш был благодарен Эштон за возможность поговорить о чем-то менее тревожном.
— Да, мне тоже, — кивнул он, потом на секунду замялся и добавил: — Я так и не подружился с соседской девчонкой, которая все время качается на качелях.
— С какой соседской девчонкой? — рассмеялась Эштон. — В доме с качелями никто не живет, в доме с вязами три брата, а напротив — кошатница. У нее только кошки.
Перед внутренним взором Дэша возник Бравый Капитан. Он пожал плечами, так же сильно недоумевая от заявления сестры. Да ну! Эштон просто никогда не интересовалась соседями. Задавака жила в соседнем доме, он видел ее там много раз, а теперь уедет, так и не решившись с ней заговорить. Отчего-то эта мысль расстраивала почти так же сильно, как и все случившееся.
* * *
Утром Дэш проснулся один, Эштон на соседней кровати не оказалось. Куда она делась? Дэш совершенно растерялся. Если он ворвется к маме в комнату, она его за это не похвалит, а бабушка так вообще отругает. А вдруг мама умерла? Вдруг он больше никогда ее не увидит? Мысль об этом сковывала и пугала еще больше. Или все уехали и бросили его одного. Он чуть не расплакался, спрятался под одеяло и долго лежал в тишине, вслушиваясь в далекие и нечеткие дребезжания и постукивания за дверью. Было страшно встать и зайти в соседний номер: вдруг эти звуки означают, что маму увозит катафалк?
Белье пахло не домом, а чем-то чуждым, горьковатым, и на ощупь было жестче. Луч света, пробивающийся в щелку между одеялом и простыней, мелко подрагивал, словно его мололи в блендере, и Дэшу казалось, что сам он тоже подрагивает. С улицы то доносилось, то пропадало дребезжание, становясь громче — пугающий звук приближающегося горя.
— Дэшфорд! Да что же это такое? Уже почти полдень, а ты валяешься! Что за лентяй! — Бабушкин голос заглушил все звуки с улицы, и Дэш вынырнул из-под одеяла. Бабушка всплеснула руками — совсем как дома. — Господи, ты вчера в хлеву, что ли, побывал? И лег прямо в грязной одежде? Один день! Всего один день не уследила за тобой, а ты уже похож на поросенка!
Дэш кубарем скатился с кровати и ринулся к ней, — она аж отпрянула, — крепко-крепко обхватил ее и застыл.
— Ну ладно, ладно, чего это ты вдруг обниматься вздумал. — Бабушка попыталась отодвинуться, но Дэш не отпускал, наслаждаясь ощущением, что его не бросили. — Покажи-ка локоть. Ничего себе, ссадина, как бы шрам не остался. Давай-ка обработаем. Да отпусти уже. Сейчас принесу сумку…
— А мама?.. — Дэшу пришлось отпустить бабушку, уж больно она стремилась вырваться.
— Мать твоя отдыхает, и нечего ее беспокоить. Сходишь к ней позже.
Бабушка открыла дверь.
— Эштон, иди сюда, — крикнула она. — Побудь с братом.
Мимо комнаты прошла горничная с дребезжащей тележкой, нагруженной полотенцами и еще какой-то мелочевкой, а солнце осветило серый пол и невзрачные стены. Дэш рассмеялся от облегчения.
Они провели в мотеле четыре дня, к маме их пустили на третий. Она сидела на постели, опираясь на подушки, лицо у нее было совсем бледное,
