– Понял, понял – сейчас исправим.

– Тарас, опусти ствол и бери на пять градусов ниже.

Пилипенко крутанул ручку вертикальной наводки и доложил:

– Готово, командир!

Следующий снаряд тоже угодил в воду разлившейся по весне небольшой речки, вызвав у пехотинцев целый взрыв негодования и безудержной матерщины.

– А черт, – пробормотал капитан, торопливо оглядывая окрестности в смотровые щели, – как бы нас не засекли, уж больно долго мы здесь толчемся!

С третьей попытки им все-таки удалось попасть снарядом туда, куда надо.

– Нормально, мужики, – оживился Грач, – теперь чуть правее.

– Чуть, это сколько, пять метров или пятьдесят?

– Метров на двадцать, двадцать пять.

– Как, парни, зарядили?

– Угу, – дружно отозвались заряжающий с наводчиком.

– Готовы? Огонь!

Танк тяжело дернулся.

– Клюев, выйди-ка на вторую «рыбку».

Степашин откликнулся мгновенно:

– Макрель-2 на связи.

– Слушай, Витя, давай-ка, браток, пяток снарядов, влепи в тот железный ангарчик. Последний разрыв видел?

– Видел!

– Вот туда и клади.

Экипажи обоих танков успели выпустить еще по два снаряда, и на этом их непосредственное участие в самой кровопролитной войне двадцатого века было закончено.

Майор вермахта Франц Зейбель, не отрывая трубки полевого телефона от уха, прокричал новые данные наводчикам находящейся под его командованием гаубичной батареи. Черные от копоти и кирпичной пыли артиллеристы, качаясь от усталости и бессонницы, загнали четыре фугасных снаряда в казенники четырех пушек и по свистку фельдфебеля дернули за спусковые шнуры.

– Комбат, Макрель-1, – услышал капитан Сорокин в наушниках, – где вы, куда переместились?

Уже порядком угоревший от пороховых газов капитан не сразу понял, кто его вызывает.

– Кто там, Клюев?

– Старший лейтенант Ухов, Вас зовет!

– Да-да, вспомнил нашего штабного. Передай: Макрель-5 на связи Макрель-1. Мы предположительно находим...

Страшный грохот от взрыва и ни с чем не сравнимый, сводящий скулы хруст обрушивающегося здания разом оборвал связь обоих экипажей со своими. Навсегда...

Некоторое время ошеломленные танкисты сидели молча, даже не шевелясь, пытаясь понять, что произошло. Первым опомнился механик-водитель головного танка.

– Кажись, завалило нас, командир. Я ничего не вижу.

– Спокойно, всем сидеть на местах, – повысил голос капитан. – А ты, Алексей, лезь-ка, брат, к нижнему люку, проверь, как он там открывается.

Механик, нажав на рычаг, откинул сиденье в сторону и, треснувшись головой о какую-то железку, злобно зашипел. Все танкисты, отходя от шока, захохотали. Круглову, правда, в этот момент было совсем не до смеха. Мало того, что в голове звенело от удара, он никак не мог вспомнить, куда положил утром свои инструменты, и ожидал поэтому заслуженного нагоняя. Но не это больше всего волновало нашего водителя. Копаясь во всем этом хозяйстве, он вдруг припомнил, что даже не проверил, действует ли механизм открывания нижнего люка, хотя и обязан был сделать это при приемке новой машины. Спина его облилась потом при мысли о том, что тот может и не открыться. К счастью, он вскоре добрался до самого люка и увидел, что механизм отпирания его сделан совершенно иначе, нежели в привычной тридцатьчетверке, и вовсе не требует применения инструментов.

– Все в порядке, капитан, – радостно выдохнул Алексей Круглов, – сейчас я его открою.

Он примерился и, наваливаясь всем телом, провернул маховик запорного устройства. Только тут, услышав доклад Круглова, капитан Сорокин вспомнил о втором экипаже:

– Клюев, быстро второй танк на связь!

– Слушаюсь!

Через несколько секунд в наушниках зазвучал тревожный голос радиста второго танка:

– Макрель-1, Макрель-1, отвечайте, здесь Макрель-2.

– Федор, – нажал на кнопку вызова Александр Иванович, – Федор, как вы там, все живы?

– Полный порядок, – услышал он в ответ, – все целы, но не видим ни черта!

– Открывайте не мешкая нижний люк и вылезайте под днище, попробуем осмотреться. Пусть ваш механик Котенков первым вылезает, он ведь у нас самый миниатюрный.

– Так точно, – ответил уже командир второго танка Степашин. – Мы выйдем через минуту, вот только нижний люк откроем и выйдем.

Пока шли эти переговоры, Круглов уже ослабил крепления запоров, и стальная крышка с глухим стуком вывалилась наружу. Он отключил свой шлемофон от танковой сети и, ловко извиваясь всем телом, исчез в черном провале. Какое-то время из люка доносился стук его сапог и скрежет кирпичных обломков, а затем в открытом проеме снова показался осыпанный кирпичной пылью шлем механика.

– Товарищ капитан, – крикнул он через минуту, – кажется, нас тут не совсем наглухо завалило, можно будет попробовать добраться до второго танка. Только всем придется потрудиться малость лопатами.

Услышав это не очень обнадеживавшее известие, капитан Сорокин решил, что пора вылезти самому и оценить обстановку на месте. Выскользнув в люк и извиваясь ужом под брюхом танка, он прополз под кормой ИСа и, повернувшись на спину, осторожно подтянулся на руках. Вокруг стояла кромешная тьма. Капитан краем глаза увидел, что в узкой полоске света, пробивающейся из люка его танка, показались чьи-то сапоги.

– Эй, кто там лезет?

– Да я это, Гуськов, товарищ капитан.

– Возьми с собой фонарик, – остановил его Александр Иванович, – нет, лучше два. Стой, передай Степашину, чтобы он там у себя включил фары.

– Понял, товарищ капитан, – гаркнул здоровяк Гуськов, и его сапоги исчезли из виду.

Через минуту на втором танке включили фары, и капитан увидел, что дела у них не столь плохи, как казалось вначале. Александр Иванович взглянул на часы. Стрелки показывали двадцать минут первого.

– Ага, – подумал он, – следовательно, нас завалило примерно в двенадцать.

Выбравшись из-под танка, капитан осторожно встал во весь рост и, включив оба фонаря, осмотрел каменный мешок, в котором они оказались. Положение их было хотя и критическое, но все же не безнадежное. Им повезло прежде всего в том, что, прежде чем на них обрушилась восточная стена кирхи, на уже лежащие вокруг кучи битого кирпича упали ранее удержавшиеся в стене стропила и часть крыши. И в тот момент, когда от одновременного взрыва нескольких гаубичных снарядов стена накренилась, готовая похоронить под обломками находящиеся под ней танки, эти стропила, вывалившись из своих гнезд, образовали над машинами некое подобие шалаша. На него-то и завалилась обрушившаяся стена. Таким образом, все они оказались как бы в некоем гроте, где сохранилось достаточное количество воздуха и вроде бы имелась некоторая возможность совместными усилиями пробить проход между попавшими в ловушку танками. Подождав, пока весь экипаж выберется из машины, капитан приказал начать расчистку завала. Со стороны второго танка тоже послышались удары ломов и скрежет лопаты. Так как оба экипажа имели неплохой набор походного шанцевого инструмента, работа по расчистке соединительного прохода вчерне была закончена примерно за час напряженной работы. Вот тут-то и случилось событие, разом перевернувшее судьбы всех участников этой драмы. Сержант Гуськов, торопливо раскидывая кучу мраморных обломков метрах в трех от кормы головного танка, обнаружил под ними стальную рифленую крышку люка.