Вернулись мы через три почти часа, сдали в штаб свои сведения, и теперь я лодырничаю. Зато адъютантам — дела по горло!

На позиции выдвинут один полк и дежурная полевая батарея. Остальные все стоят по домишкам и сараям в Граево. Люди отдыхают и едят вдоволь немецкую живность.

Сегодня за день поймали трех шпионов. Повесили.

И откуда их берут столько!

Куда ни плюнь — шпион!

Наши лазареты пусты. Раненых отправили по госпиталям внутрь России. Убитые уже зарыты. Окровавленные носилки, со следами чужих страданий, выставлены сушиться на яркое солнце.

Погода нас балует пока…

3 сентября

Совсем — мир! Все тихо. Противник далеко, и даже его разъездов нет поблизости. Утром сегодня Граево имело совсем мирный вид. Всюду торговля. Догадливые «купцы» придумали новый вид торговли.

У открытых дверей своих лачуг, в тени тополей и акаций, уже золотых совсем, они накрыли чайными приборами хромоногие столики.

Поставили около самовары. Притащили скамейки. На столиках разложили порциями деленный белый, пресный хлеб и грязноватый сахар. И вся улица превратилась в первоклассный ресторан (конечно, не по качеству его, а по количеству публики и ее оживлению).

Предовольные стрелки «барами» подходили к столикам, выбрав из многих один, себе по вкусу. Садились и до отвала надувались чаем, выпивая по десять кружек подряд. Потом платили, отсчитывая за кружку чаю по 2 копейки, за кусок хлеба — три копейки и за сахар — по копейке кусок. Потом снова шатались по улицам и, поддавшись на зазывания другого «ресторатора», вновь садились, гордо и самодовольно оглядываясь вокруг, за столик, чтоб проглотить еще две-три кружки в сотый раз разбавленного в чайнике чая.

Помешал аэроплан. Конечно, прусский. Зажужжал где-то в синеве с булавочную головку видом. В окопах затрещала стрельба. Бухнула, солидно и веско, трехдюймовка; за ней еще и еще… Повертелся ехидный «Таубе» и ушел на запад, к своим.

А к вечеру еще два показались. Один подбили. Летчики убились. Один из них (их было двое) совсем не похож на немца; по типу, скорее, итальянец. Лицо смуглое, смелое.

Даже стало жалко этого незнакомого покойника.

Получена сегодня телеграмма о моем переводе в строй, куда я начал проситься еще в конце июля. Полк мой (хотя и незнакомый мне совершенно, но все же «мой»!) — где-то в Австрии.

Но сейчас ехать туда — целое кругосветное путешествие будет, особенно принимая во внимание повсеместное нарушение правильного движения поездов. Генерал предложил остаться пока у него. Остаюсь!

С утра до полдня и с полудня до ночи — мир и покой. Даже «Таубе» пропали где-то. Затишье перед грозой, пожалуй.

5 сентября

Ну, так и есть! Сейчас уже час ночи, а мы со вчерашних двух часов утра на ногах. Только легли — трещат телефоны. И как-то особенно тревожно, по-недоброму.

Кинулись к ним. Доносят с позиции, что на линии железной дороги на нашу заставу налетел блиндированный автомобиль с двумя прусскими офицерами и десятком солдат. Дьявольская машина проскочила вглубь наших позиций, но на окопах резерва перевернулась, налетев на засеку. Немцы отчаянно дрались, но все же одного офицера удалось взять живым. Его привели к нам. На допросе — молчит, посмотрит победоносно, очевидно, что-то знает о большой пакости, готовящейся ими нам.

Так ни слова и не добились от него.

Пока ликвидировали эту историю, наши секреты открыли приближение немецкой пехоты.

Завязался бой. Через час враги отошли куда-то вглубь темноты и леса. Приказано было усилить дежурный отряд на всякий случай.

В пять часов утра на флангах нашего расположения появилась вновь пехота противника. Но, очевидно, была своевременно и дружно встречена нами и затихла.

Прибыл спасшийся казак из захваченного немцами разъезда.

Еле-еле прорвался; весь в грязи и крови. Лицо — полушальное. Видно, что много передумал и перенес за те минуты, пока взмыленный и раненный в шею дончак уносил его от гикающих и стреляющих немцев.

Шинель в трех местах как чем-то острым проткнута — так метко били прусские винтовки…

Докладывает генералу, а голос и слова путаются.

У немцев большие силы подходят. Здесь, около нас их пока немного, не больше бригады, но в Лыке уже сегодня с вечера стоят две дивизии пеших и полк конницы. Орудий «подходяще» — т. е. батарей шесть, если не больше. Но видели шесть.

В местечках у границы, брошенных немцами уже давно, появились жители — немцы. Зря не появятся; очевидно, рассчитали, что теперь безопасно можно вернуться. Отсюда вывод — немцы наступают большими силами и бьют наверняка. Если же это наступление было бы лишь демонстрацией — население бы не вернулось на свои сожженные поля.

Всю ночь и до позднего утра некогда было стакан чаю проглотить — так работали, принимая меры к улучшению и усилению упорной обороны. Днем был коротенький бой наших разведочных частей, определявших боем силы и намерения противника. Вышло, как мы ночью и думали; по излюбленной своей манере немцы затевали охват наших флангов и заманивали нас на свою средину, скрывая за ней сильные укрепления, заранее сделанные и маскированные. Если бы ночью наш отряд неосторожно атаковал отходивших немцев, они потянули бы его на свои блиндажи и сдавили с флангов. И по всей вероятности, на плечах бы у остатков нашего полка ворвались в Граево. Вот что значит осторожность и обдуманность, профанами принимаемая за слабость.

К вечеру бой окончился; и мы и немцы затаились в своих окопах. Наши летчики определили силы немцев против нас не менее двух корпусов!

Ну, что ж! Посмотрим, что дальше будет. А стрельба опять началась. Дрожат стекла в рамах. В буфете звенят молочники, стаканы и рюмки. Население выметается из поселка. Недолго поторговали! Несут на вокзал раненых. Там в зале второго класса горят снятые с вагонов фонари, ибо электричество не работает.

На полу, в полусумраке, копошатся на кучах свежей и такой душистой соломы раненые. Такие же бредут по путям, спотыкаясь о рельсы. А на западе горизонт пылает кострами и рассеивает заревом наступающую рано темноту. Началась артиллерийская дуэль.

Значит, немцы готовят атаку. Вся дивизия ушла на позиции. Наш штаб, in corpore, собирается туда же…

Вещи и все наше имущество останется здесь, с денщиками и, наверное, уйдет в д. Р*** за 8 верст назад отсюда, вместе с отодвигаемыми для безопасности обозами.

С собой мы не берем ничего. На сколько времени мы едем — кто скажет!

Бой может решиться сегодня же, а может растянуться и на неделю…

У седел — «непромокайки», т. е. плащи из брезента и виксатина. В кобурах — шоколад и сухари. Вода везде будет.

Правда, в автомобиле, который едет на позиции вслед за нами, есть кое-что, но… доберись-ка до него во время боя.