в этом мире, ее собственный дядя, герцог Альфонсио де Веласко ни разу с ней не разговаривал, если исключить момент объявления о решении Совета Грандов и предстоящей свадьбе. Потому очень странным было то, что за два дня до бала маркизу вызвали в кабинет к его светлости. Сопровождать Анну отправилась донна Мариэтта.

Нельзя сказать, что в этот раз дядя поговорил с ней. Нет. Сидя в кресле, спинка которого возвышалась над его макушкой чуть не на полметра, толстяк объявил:

-- На балу по приглашению его королевского величества будет присутствовать посол Франкии с дочерью, вдовствующей графиней де Линье. Надеюсь, маркиза дель Боргетто, вы не уроните честь дома де Веласкесов! – он многозначительно помолчал, дождавшись покорного кивка Анны и величественно произнес: -- Ступайте, маркиза. Я отпускаю вас.

Анне иногда казалось, что этот фарс вокруг нее никогда не закончится.

______________________

* фартингейл, вертюгаль, вертюгад или фартингаль – плоская, жесткая, тарелкообразная накладка на талии. Придавала юбке определенную форму. Могла иметь и форму набитого шерстью валика.

** стомак – декоративная вставка на корсаже. В нее добавляли по центру металлическую планку, и осанка дам всегда была прекрасной. Согнуться в такой одежде было просто невозможно.

***горген – жесткая основа, чаще всего – проволочная, под воротник, помогающая удерживать крахмальную ткань. Потом, когда ворот уменьшился, так стали называть сам воротник.

****эстадо и вара – старинные испанские меры длины. Эстадо около 2 метров, вара – чуть более 80 см.

Глава 10

«Улыбаемся и машем!». Эту фразу, как заклинание, Анна повторяла себе весь вечер. Разумеется, ни о каких улыбках речь даже не шла: грим мгновенно трескался от малейшего движения. Скорее, этим «лозунгом» она просто подбадривала себя. Его величество Фердинанд XII Воинственный оказался очень высоким и худощавым стариком, чьи морщины полностью не спрятала даже краска. Возле трона на ступеньках стояло кресло наследника престола, инфанта Карлоса Астарийского. Сам наследник был высок ростом, как и отец, довольно жирен и, кажется, не слишком трезв. Обрюзгшее лицо, выбритые щеки, маленькие глазки и смешная бородка-клочок. В руках инфант держал кубок и постоянно отпивал из него. Разодетый в фиолетовое с золотом герольд, громко бухая об пол цветным посохом, громогласно выкрикивал имена и звучные фамилии приглашенных. По длиннющей ковровой дорожке в центре зала вереницей следовали разодетые гранды. Шли семьями или супружескими парами, кланяясь с фантастической синхронностью, и равномерно отходили от трона в стороны: одна семья влево, другая вправо, строго соблюдая очередность. С правой стороны находились все окна зала, оттуда едва тянуло сквознячком. Там, у окон, как заметила Анна, беседовали, встав в кружок, несколько служителей церкви. Это показалось ей странным, но потом она вспомнила Ришелье, посещавшего балы. Рассмотреть что-то еще она просто не успела. Герольд выкрикнул: -- Герцог Фернандес Мари Луис Альфонсио де Веласко с женой герцогиней Тересией Эстебаной Аурицией де Веласко и племянницей маркизой Анной Марией дель Боргетто! Двинулись. Впереди шел герцог с женой. Следом, отстав на положенные этикетом три шага, скользила маркиза. За спинкой золоченого трона стояли двое мужчин, одетых роскошно и, как все в этом зале, несколько нелепо. Штаны-буфы и обтянутые белыми чулками кривоватые тощие ноги одного из них казались карикатурой на короткие и жирные другого. Вместе они живо напомнили Анне рассказ Чехова «Толстый и тонкий». С ними король и беседовал, не слишком внимательно глядя, кто там и как ему кланяется. Впрочем, на семью герцога Альфонсио де Веласко его величество посмотрел с любопытством и даже, прервав беседу, задержал их у трона: -- Это она, Альфонсио? -- Да, ваше величество! – герцог был необычайно почтителен. Тересия, стоявшая рядом с мужем, кланялась вместе с ним, хотя при этом ее никто ни о чем не спрашивал. -- Подвинься, я хочу рассмотреть… Повинуясь жесту королевской руки, герцог с женой чуть разошлись в стороны, и их племянница предстала перед Фердинандом XII. Анна ощутила пронзительный, какой-то едкий взгляд короля и потупилась. А он, внимательно разглядев ее, произнес, обращаясь к мужчинам за троном: -- Ну, франкийцы должны быть довольны. Она молода и сможет родить наследников, да и рудники делают ее просто красавицей, – и гулко заухал-засмеялся собственной шутке. Вместе с ним почтительно засмеялись и остальные, только инфант слегка нахмурился и тоном эстета произнес: -- Она вовсе не так уродлива, как вы говорили, герцогиня! Мы могли бы подыскать ей мужа и в нашей стране. А сейчас рудники отойдут… -- Карлос, все уже решено! – недовольно перебил сына король и взмахом руки отпустил семью. За массивными каменными колоннами бродили люди, собираясь в группы, кланяясь друг другу, беседуя, споря или надменно проходя мимо низших. Бесшумно скользили лакеи в фиолетовых ливреях, разнося подносы с бокалами. Здесь было довольно душно: под потолком и на стенах горели сотни больших белых свечей. В зале отчетливо пахло потом, едкими духами, горящим воском. Анна безмолвной тенью следовала за родственниками, стараясь кланяться синхронно с ними всем, кого они находили нужным поприветствовать. Тяжелый, массивный веер из черных перьев, которым герцогиня почти непрерывно обмахивалась, почему-то напоминал Анне ворону. Да и сама герцогиня в черном с золотом платье, в гигантском воротнике и с беленым лицом казалась ожившей восковой статуей, сбежавшей из музея. Таких статуй вокруг было множество. В целом обстановка живо напоминала некий готический фильм ужасов с зомби и нежитью. Анна рассматривала людей и поражалась: фиолетовые и черные, темно-синие и коричневые, болотные и стального цвета костюмы и платья. Ни одного светлого! Только огромные воротники резали глаза нелепостью и белизной. Даже полоски кружев на платьях были черного или густо-красного цвета. «Эта мода слишком безумна и неудобна, чтобы нравится хоть кому-то.» -- Анна прислушивалась к разговорам и сожалела, что возможности остаться дома у нее не было. Беседы женщины вели о браках, о том, сколько получил приданого за женой какой-то маркиз, и сколько выделил за дочерью некий жадный граф. Если собеседником семьи оказывался солидный вельможа, женщины молчали. Тут в разговор вступал герцог и обсуждал