-- Помни, дитя, если хочешь сберечь душу, не допускай нечистого в собственное тело!

Анна слушала и покорно кивала, соглашаясь с тем, что мужа в постель можно пускать единожды между двумя лунными циклами, и только в том случае, если перед этим не удалось зачать ребенка.

-- Потакая греховным привычкам мужа, ты погубишь свою бессмертную душу! Только на тебе будет лежать вина за это. Так что оберегай себя, дитя, и помни об адских муках, уготованных сластолюбцам. Кроме того, Анна, волею политики и его величества мужем твоим станет… -- тут падре допустил многозначительную паузу, подняв указательный палец к потолку и добившись внимательного взгляда слушательницы, и продолжил: -- Святая наша Мать Церковь не считает франкийцев еретиками, нет… Но некие спорные моменты в их вере все же присутствуют, – после слова «спорные» падре поджал губы так, что было понятно: он считает франкийцев грязными еретиками. И будь его воля, смел бы с лица земли. -- Ты должна приложить все возможные усилия, дочь моя, чтобы излечить душу своего мужа. У меня был длинный разговор с твоим дядей, Анна. Если ты сможешь уговорить герцога Ангуленского прильнуть к груди истинной веры, то вы вместе сможете вернуться сюда, в благословенную Эспанию. И герцог де Веласко окажет вам при дворе всяческую поддержку.

«Боже мой, как они еще не вымерли-то всем миром?! Скорее всего, никто особо не прислушивается к мнению святых отцов в этом вопросе. Иначе дети рождались бы далеко не в каждой семье. Хотя понять настойчивость церкви в этом вопросе сложновато… Или же это делается для того, чтобы каждый, кто спит с супругом больше раза в месяц, чувствовал свою вину за нарушение предписаний?

Да, а потом каялся на исповеди и получал наказание. То есть, изначально ставятся невыполнимые условия, а потом священник милостиво «прощает» виновного, назначив небольшую епитимью и подсунув под нос кружку для пожертвований.

Удобный бизнес на «грехах», что уж там.

Да, и еще…

В приданое мое входят какие-то там рудники серебряные. Если мы с мужем переедем сюда, значит, они вернуться под контроль Эспании? Даже здесь все упирается в деньги и власть.»

Все время беседы Анна согласно, как китайский болванчик, кивала головой, изредка широко открытыми глазами «честно» заглядывая в лицо падре. За эти месяцы, проведенные в мире Эспании, она научилась держать лицо неподвижным и бесстрастным. Толстенная маска косметики помогала в этом просто отлично.

Напоследок падре Мигелио сообщил:

-- Думаю, будет лучше, если последние дни до свадебной церемонии ты проведешь в монастыре, дочь моя. Так решила герцогиня де Веласко. Там покой снизойдет на твою встревоженную душу. Там одна из святых сестер сможет обновить твое знание франкийского. Монахини приведут в порядок твои одежды и подготовят тебя к церемонии. Решением Совета Грандов бракосочетание пройдет в монастырской церкви, и прямо оттуда ты ступишь на корабль, увозящий тебя в новую страну.

Не забудь поблагодарить перед отъездом за приют и надзор добрейшую герцогиню и своего дядю. Через два дня за тобой прибудет карета.

К этому времени Анна с таким трудом сдерживала себя, соблюдая ежедневные ритуалы, что мысль о переезде куда-то в другое место, пусть даже и в монастырь, показалась ей благом.

При сборах она с удивлением узнала, что ей разрешат взять с собой личную горничную – это считается правильным. Но, кроме того, все фрейлины вместе с компаньонкой так же будут сопровождать ее и в святой обители, и на судне, и во Франкии.

-- Это уж, ваше сиятельство, как муж ваш порешит. Захочет, оставит при вас фрейлин. А может, и новых вам наберет, если эти ему не по нраву будут, – Бертина расчесывала волосы Анны и попутно рассказывала все, о чем трепались слуги в свободные минутки. – Говорят, франкийцы не больно-то любят эспанцев. Вроде как в вере какие-то разногласия есть, да и после войны обид много больно. Но раз короли между собой так порешили, то и женят, не спрашивая. Ежели невеста от нас, то жених всенепременно оттудова.

***

Спальня в доме маркизы де Беноржи, очаровательной Адель, поражала роскошью и излишествами. Воздух казался плотным от столь обожаемых маркизой духов с ароматом белой акации. Надушено было все вокруг: и бархат балдахина, и атласные подушечки на прелестной кушетке, и пеньюар самой красавицы. Да что там пеньюар! Даже ее туфли пахли проклятой белой акацией! Даже Бижу, крошечная визгливая собачонка, которую всюду таскала за собой Адель, благоухала этим знойным ароматом.

Герцог Ангуленский недовольно поморщился и попросил:

-- Адель, убери эту истеричную шавку…

-- Как ты можешь быть так груб с Бижу?!

Белоснежная Бижу тем временем повизгивала от злости, не имея больше желания лаять, переступая на тонких, вечно зябнущих лапках, размышляла, стоит ли еще поскандалить или можно пойти валяться на подушках? Она-то прекрасно знала, на кого можно лаять, а к кому лучше ластится. Пусть она и была мала размерами, но прошла прекрасный курс дрессировки и могла отнести записочку кому угодно, не вызывая подозрения. Главное было – дать ей перед заданием понюхать вещь, принадлежавшую адресату.

Леди де Беноржи чрезвычайно ценила ее таланты и умело использовала их. Про особые способности собаки знали только несколько человек во дворце. Сейчас маркиза устроилась на атласном пуфе, кружевной пеньюар распахнулся ровно настолько, чтобы почти обнажить розовый сосок. Почти…

Адель знала толк в любовных игрищах и с удовольствием наблюдала, как взгляд Максимилиана скользит по ее шее в вырез, отделанный тонким белоснежным кружевом; как голодным блеском вспыхивают глаза, как недовольно он хмурится, когда она «успевает» подхватить изящными пальчиками скользкий шелк и рассеянно поправить его так небрежно, чтобы через несколько минут он снова начал сползать…

-- Максимилиан, я узнала то, что ты хотел. Вчера пришло письмо от графини де Линье. Она видела твою супругу на балу, – маркиза рассмеялась и потянулась с грацией кошки, позволив правой груди на мгновение мелькнуть в вырезе.

Легко вздохнула и с улыбкой протянула герцогу плотный лист бумаги: