Все воины поближе собрались вокруг него.

Дункан поднял голову и встретился с их глазами со смертельной серьезностью.

«Барис», – наконец, сообщил он.

В помещении повисла тишина, когда мужчины приблизились и вытянули шеи.

«Барис?» – удивленно переспросил Брамтос. – «Заманить их в каньон? Мы окажемся на низменности».

«Кроме того, это враждебная земля», – добавил Сивиг. – «Она кишит людьми Бариса».

Дункан впервые улыбнулся.

«Вот именно», – ответил он.

Группа мужчин замолчала – очевидно, они были сбиты с толку. Но Энвин кивнул.

«Я понимаю, что ты имеешь в виду», – сказал он. – «Месть Барису и в то же время шанс убить пандезианцев».

Дункан кивнул в ответ.

«Бант не ждет нашего нападения», – сказал он.

«Но зачем нам сначала убивать своих соотечественников, если мы должны встретиться с пандезианской армией?» – воскликнул Брамтос.

«Прежде всего, мы должны убить тех, кто нас предал, кто предал нашу родину», – ответил Дункан. – «Кто находится на нашем фланге. В противном случае мы никогда не будем в безопасности. Потом, когда люди Банта будут мертвы, мы сможем заманить пандезианцев к нам».

«Но они находятся на возвышенности», – сказал Сивиг.

«Именно поэтому мы заманим их вниз, внутрь каньона», – ответил Дункан.

Они все казались озадаченными.

«А что потом?» – спросил Брамтос.

Дункан бросил на него холодный и тяжелый взгляд.

«Затопим каньон», – ответил он.

Все воины удивленно посмотрели на него.

«Затопим?» – наконец, спросил Сивиг. – «Как?»

Дункан поднял свой меч и продолжил рисовать свою линию на песке, пока, в конце концов, не нарисовал три коротких отметки.

«Эверфол», – ответил он. – «Мы перенаправим водопад. Его вода потечет на север и затопит каньон».

Дункан посмотрел на потрясенных воинов, которые посмотрели вниз.

«Несколько сотен наших воинов не могут убить тысячи пандезианцев», – ответил он. – «Но природа может».

Повисла продолжительная тишина, когда все посмотрели на Дункана, почесывая бороды, глубоко задумавшись.

«Рискованно», – наконец, ответил Кавос. – «Между этим местом и Барисом длинный отрезок. Случиться может что угодно».

«И каньон никогда раньше не топило», – добавил Сивиг. – «Что если это не сработает?»

«А если мы проиграем Барису?» – спросил Брамтос. – «Это само по себе будет смертельное сражение».

«Не говоря уже о том, что Лептус контролирует водопад», – добавил Энвин. – «Мы должны заручиться их помощью, если хотим получить какой-то шанс».

Дункан кивнул ему.

«Именно, друг мой», – ответил он. – «Именно поэтому я немедленно отправляю тебя в путь».

Глаза Энвина широко распахнулись, когда он посмотрел на Дункана с удивлением и гордостью.

«Сейчас же отправляйся в Лептус», – добавил Дункан. – «И привлеки их к нашему плану».

В воздухе повисла продолжительная тишина, мужчины заняли выжидательную позицию, пока, в конце концов, вперед не вышел Кавос. Все остальные посмотрели на него с уважением, и Эйдан понял: что бы он ни сказал, это будет означать их согласие или несогласие.

«Смелый план», – сказал он. – «Рискованный, храбрый план. План, который, вероятно, провалится. Но он доблестный. И безрассудный. Он мне нравится. Я с Дунканом».

Один за другим все воины посмотрели вверх и закричали в знак согласия, подняв свои мечи.

«Я С ДУНКАНОМ!» – крикнули они.

И сердце Эйдана наполнилось гордостью.

* * *

Эйдан шел рядом с Дунканом, сильная рука отца лежала у него на плече, гравий хрустел под их сапогами, пока они пересекали пещеру мимо всех воинов, надевающих броню, затачивающих мечи и готовящихся к своему следующему сражению. Эйдан никогда еще так не гордился, как в этот момент. Его отец, заслужив уважение всех мужчин в этой пещере после своей волнующей речи, присоединился не к своим командирам, а к Эйдану, и все глаза были устремлены на них. Он отвел Эйдана в сторону и пошел вместе с ним. Все воины наблюдали за ними, и мальчик принимал это за знак большого уважения. Он даже не осознавал, что отец выделял его среди всех этих мужчин в этот важный момент.

Они шли молча, Эйдан ждал, желая услышать то, что отец собирался ему сказать.

«Я никогда этого не забуду», – сказал Дункан, когда они, наконец, отошли достаточно далеко, чтобы никто не мог их услышать. Он остановился и многозначительно посмотрел на Эйдана, и мальчик смотрел на него с колотящимся сердцем. – «Я знаю, что ты сделал. Ты пришел за мной из Волиса. Ты отправился в путешествие в одиночестве, прошел весь путь до столицы, а это опасное путешествие даже для закаленного воина. Ты выжил, и тебе удалось найти людей, которые тебе помогли».

Отец улыбнулся, и Эйдан, испытывая гордость, улыбнулся в ответ.

«Тебе удалось пробраться в темницу», – продолжил Дункан. – «В оккупированном городе, и ты помог освободить меня в сложный час. Если бы не ты, я бы все еще сидел там, закованный в кандалы, если бы меня уже не казнили. Я обязан тебе жизнью, сын», – сказал он, и Эйдан почувствовал, как у него защипало в глазах. – «В тот день ты доказал, что ты не только достойный сын, но и прекрасный, подающий надежды воин. Однажды ты заменишь меня».

Глаза Эйдана зажглись от слов отца. Впервые в жизни отец разговаривал с ним таким тоном, смотрел на него с таким уважением. Он жаждал услышать эти слова от своего отца – слова, которые все расставили по местам в этом мире, которые заставили его почувствовать, что все страдания были не напрасными.

«Я не мог поступить иначе», – ответил Эйдан. – «Я люблю тебя, Отец. Я ничего так не хотел, как помочь в твоем деле».

Дункан кивнул в ответ, и в этот раз его глаза наполнились слезами.

«Я знаю это, сын».

Эйдан почувствовал, как заколотилось его сердце, когда он набрался храбрости, чтобы обратиться с просьбой.

«Я хочу сопровождать Энвина в его путешествии в Лептус».

Дункан посмотрел на него широко распахнутыми от удивления глазами.

«Я хочу быть полезным, по-настоящему полезным», – в спешке продолжал Эйдан. – «И мне не терпится отправиться в путешествие. Здесь я буду бесполезен, со всеми твоими воинами, атакующими каньон. Но я могу принести большую пользу, помогая Энвину пересечь местность, достичь Лептуса и убедить их присоединиться к нашему делу. Пожалуйста, Отец. Это будет благородная миссия».

Дункан погладил свою бороду, очевидно, задумавшись. Но потом, к разочарованию мальчика, он, в конце концов, покачал головой.