сидит за большим письменным столом из красного дерева в центре, сгорбившись над ноутбуком. Он поднимает голову, когда мы входим, окидывает взглядом мою фигуру, а затем останавливается на Мэйв.

 

— Оставь нас, — говорит он низким голосом.

 

— Мистер Конмак, — говорит Мэйв. — Я думаю, нам следует...

 

— Иди.

 

С визгом Мэйв поворачивается на пятках и выбегает из комнаты. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть, как она уходит, и нахмуриваю брови. Он даже не повысил голос.

 

Когда я поворачиваюсь лицом к Конмаку, он уже отодвинул свое кожаное кресло и повернул его в одну сторону. Там достаточно места, чтобы кто-то мог проползти по полу, устроиться между его ног и достать огромный член.

 

Разряд возбуждения проникает прямо в мою киску, и я подавляю стон. Я не должна думать о том, как он раздвинул мои бедра и вылизывал меня до тех пор, пока я не кончила, или как он трахал меня своим языком только для того, чтобы оставить меня в состоянии агонии по его члену.

 

— Ну что? — говорит он.

 

— Я не понимаю, что происходит.

 

Слова срываются с моих губ прежде, чем я успеваю их остановить. Разве я не должна думать о путях спасения, а не об объяснениях?

 

Он поднимает брови в знак того, что я должна продолжать.

 

— Сегодня утром ты должен был пытаться меня оплодотворить, но передумал и ушел.

 

Конмак поднимается, вызывая стаю бабочек. Сама того не желая, я делаю шаг назад к двери. Это на меня не похоже. Обычно я сосредоточена и точно знаю, чего хочу. А то, что меня продали боссу мафии, — это просто непредвиденные обстоятельства. Он такой непредсказуемый. Я не знаю, чего ожидать.

 

— Я думал, ты почувствуешь облегчение, — говорит он.

 

— Смущение.

 

— Смущение, — повторяет он, как будто думает, что я лгу. — Или ты пришла сюда, чтобы попросить меня закончить то, что я начал?

 

Жар вспыхивает на моих щеках, спускается по шее, груди, животу и оседает между бедер. Я делаю еще один шаг назад, сердце колотится так сильно, что его отголоски заставляют пульсировать мой клитор.

 

Как же так получилось, что все так закрутилось? Я не хочу трахаться с Конмаком. Он даже не кажется мне привлекательным.

 

— Вообще-то, я пришла сюда, чтобы спросить, не можешь ли ты что-нибудь сделать с едой.

 

— С едой? — он движется ко мне с грацией лигра16 или какого-нибудь другого гигантского хищника.

 

Я отпрыгиваю в сторону, пока не упираюсь спиной в одну из пустых книжных полок.

 

— Да, — прохрипел я. — В каждом приеме пищи три тарелки, иногда четыре. А когда я не могу все доесть, меня обвиняют в том, что я привереда.

 

Он загоняет меня в клетку, обхватив обеими руками полки, и стоит так близко, что я чувствую вкус соли на его коже.

 

Пот выступает у меня на лбу и стекает по спине. Должно быть, это запоздавшая реакция на утреннюю пробежку.

 

— Что сказала Мэйв? — спрашивает он.

 

— О чем? — пискнула я.

 

— О твоей жалобе, — отвечает он.

 

Все ответы испаряются из моего сознания, оставляя его пустым. Отличный вопрос. Я прошлась с женщиной по коридору и спросила только о ее связи с Конмаком. Эта короткая прогулка дала мне достаточно возможностей для получения информации о том, как сбежать, но я упустила их.

 

— Хочешь знать, что я думаю? — спросил он.

 

— Нет.

 

— Я оставил тебя умолять о моем члене.

 

Моя челюсть сжимается. Я даже не могу отрицать этого, потому что это правда.

 

— Я ничего такого не делала.

 

Конмак смеется, звук низкий и глубокий.

 

— Признайся. Ты хочешь, чтобы я перегнул тебя через стол и трахал, пока ты не выкрикнешь мое имя.

 

— Ты ошибаешься. Я бы никогда...

 

Он хватает меня за подбородок.

 

— Никогда. Не. Лги. Мне.

 

Мои ноздри раздуваются. Кем, блять, этот человек себя возомнил? Божий дар для пленных женщин? Он думает, что может дразнить и отказывать мне до тех пор, пока стокгольмский синдром не заставит меня наброситься на его член, но он ошибается.

 

— Любая похотливая женщина будет нести всякую чушь, когда у нее между ног находится мужская голова, — говорю я. — Это не так уж и сложно.

 

— Похотливая? — спрашивает он с усмешкой. — Ты даже не притворяешься девственницей.

 

Эти слова ударили как пощечина. Я понятия не имею, почему это так задевает. Моя рука поднимается, чтобы оттолкнуть его, но Конмак хватает меня за запястье и прижимает к книжной полке.

 

Я хочу выкрикнуть миллион вещей в его ненавистное лицо. Что я не продавала себя как девственницу. Что я не его кобыла, но боюсь, что меня вышвырнут и продадут тому, кто не станет тратить время на игры разума. Следующий мужчина может взять все, что захочет, включая мою жизнь.

 

— Отпусти меня, — говорю я.

 

— Нет, пока ты признаешься, зачем ты сюда пришла, — рычит он.

 

— Я говорила о еде. Я хочу порции поменьше.

 

— Что еще?

 

Он прижимает свою эрекцию к моему животу, и моя кровь кипит от возбуждения.

 

— И...

 

Перед глазами пляшут пятна, а по краям зрения ползет темнота. Я не могу понять, что это — начало панической атаки или мой организм перегревается, но мне нужно вырваться из этого безумия.

 

— И? — спрашивает он.

 

Мое горло наполняется стоном. Его член кажется еще больше. Мышцы моей киски сжимаются и болят, больше не пугаясь его размеров.

 

Я облизываю губы, и Конмак следит за этим движением.

 

— Ночнушка викторианской эпохи просто ужасна. Мне нужна своя одежда и косметика.

 

— Что еще?

 

Сама того не ведая, рука, не прижатая к книжной полке, поднимается к груди.

 

Губы Конмака кривятся в высокомерной улыбке.

 

По моим венам разливается жар, который расцветает на внешней стороне кожи. Это в равной степени раздражение и возбуждение. Этот ублюдок точно знает, чего я хочу.

 

 

Глава 10

Я