он бросил меня в подвешенном состоянии.

 

Я рухнула на матрас, мое тело все еще содрогается от интенсивности оргазма, внутренности пульсируют от этих восхитительных ударов. Мышцы киски то сжимаются, то разжимаются, требуя наполнения.

 

Со стоном я закрываю лицо рукой и сдерживаю нахлынувшие эмоции. Его отказ лишь усугубляет груз, который Сайлас взвалил на мои плечи, устроив самое худшее из возможных расставаний.

 

Вся эта ситуация просто чудовищна. Со мной все в порядке - по крайней мере, внешне. Конмак не стал бы просить детей, если бы считал меня отвратительной, значит, дело в моих словах.

 

Может быть, из-за того, что я сказала про ЭКО, или что я не намокла при виде его члена?

 

Наверное, и то, и другое.

 

Или это его способ попрощаться, прежде чем он отправит меня обратно в аукционный дом? Он не стал бы совать свой член в женщину, у которой овуляция, если бы хотел перепродать ее кому-то другому.

 

Я резко встаю, сердце все еще колотится от оргазма, скатываюсь с кровати и падаю на руки и ноги.

 

— Блять, — я бегу к двери, но она распахивается.

 

Входит Леда с подносом, заставленным тарелками.

 

Она вздрагивает, ее глаза расширяются от моей наготы, но она натягивает нейтральную маску.

 

— Мистер Конмак попросил проследить, чтобы ты доела свой завтрак.

 

— А?

 

Я останавливаюсь, переводя взгляд на маленький столик у балкона.

 

Леда ставит поднос и идет через всю комнату к высоким шкафам, которые тянутся до самого потолка. Она открывает одну дверцу, заваленную одеждой, и достает халат.

 

— Надень это. Здесь все твоего размера.

 

— Как?

 

Она суматошно пытается одеть халат, ее губы сжаты.

 

— Когда ты только приехала, ты мне сказала свои размеры.

 

Я накинула халат, в голове все еще царит смятение.

 

— Он купил все это для меня?

 

— Ты же не приехала со своим гардеробом, и тебе понадобится одежда для беременных.

 

Вернувшись к столу, она снимает одну металлическую крышку, показывает яичницу, киппер13 и какой-то странного вида хлеб, усыпанный семечками.

 

— Ешь, — говорит она.

 

Я прохожу и опускаюсь на свое место.

 

— Он меня не продаст?

 

— А должен?

 

Жар приливает к моим щекам. Я наклоняю голову и беру вилку. Леда много знает для, как я полагаю, экономки, но она обращается к нему так формально, что не может быть родственницей.

 

— Вы работаете на господина Конмака? — спрашиваю я.

 

— Не твое дело, — она машет рукой в сторону еды. — Чем быстрее доешь, тем быстрее я вернусь на кухню и займусь своими делами, и тем быстрее ты сможешь покинуть эту комнату и прогуляться по территории.

 

Мое сердце заколотилось, и я резко поднялась.

 

— Подождите. Я могу покинуть эту комнату?

 

Она смотрит на меня холодным взглядом.

 

— Ты не пленница.

 

— Значит, запереть меня в той комнате на нижнем этаже — это как называется?

 

— Мистер Конмак нестандартный и грубый человек, но это была не его идея держать тебя в заточении. Это была моя мера предосторожности, — она складывает руки. — А теперь ешь.

 

Я поджала губы, не зная, что думать об этой пожилой женщине. Инструкции Конмака были достаточно туманны, но зачем ей держать меня в плену?

 

— Хорошо, — я набираю полную вилку киппера и запихиваю в рот.

 

Леда наливает травяной чай, воняющий старыми носками, сваренными в капусте. Я продолжаю есть, пока не перестает идти пар, и выпиваю содержимое чашки. По позвоночнику пробегает дрожь, но я игнорирую горечь. Нужно правильно выбирать, с кем спорить, и Леда – точно не тот человек.

 

Я ем до отвала, допиваю то, что осталось от ужасной смеси трав, и откидываюсь на спинку кресла.

 

Леда убирает посуду и бодро кивает мне.

 

— Иди и наслаждайся территорией.

 

Она выходит из комнаты, щелкает дверью, и ее шаги удаляются по коридору без звука поворачивающегося в замке ключа.

 

Мое сердце делает двойное сальто назад. Наконец-то я могу придумать, как сбежать.

 

Переодевшись в спортивные штаны и толстовку с капюшоном, я надеваю кроссовки и делаю вид, что собираюсь на пробежку. Дверь, ведущая из крыла, в котором я живу, — это один из тех пожарных выходов, которые открываются только изнутри, поэтому я мысленно отмечаю, что нужно попробовать все внешние двери.

 

Снаружи меня встречает пение птиц и теплый ветерок, доносящий запах свежескошенной травы. Территория простирается на сотни футов и состоит в основном из ухоженных лужаек, которые тянутся до огромной стены невероятно высоких хвойных деревьев.

 

Пара мужчин в черных бронежилетах идут по тропинке, ведущей в лес. Я делаю глубокий вдох и бегу в противоположном направлении, твердо решив найти выход из этой передряги.

 

Предложение Конмака — не самая ужасная ситуация, но я не могу представить, что забеременею, рожу детей, а потом просто уйду.

 

Даже если я смогу воспринимать новорожденного как чужого, мне придется остаться с ним надолго, чтобы забеременеть снова и выносить следующего ребенка. Этого времени вполне достаточно, чтобы привязаться к первому ребенку, и нет никакой гарантии, что у меня вообще родится мальчик.

 

Соглашение Конмака богато лазейками. Если первые десять детей будут дочерями, то я останусь с ним до тех пор, пока мое тело не сдастся.

 

Ну уж нет.

 

Я замечаю движение внутри дома. Поворачиваюсь к зданию и встречаюсь взглядом с Гермионой через окно. Ее волосы по-прежнему уложены волнами, но она одета в голубую футболку с героем мультфильма.

 

Гермиона поднимает руку, чтобы помахать.

 

— Привет, — я машу в ответ.

 

В окне появляется рыжеволосая женщина средних лет и закрывает занавеску, оставляя меня в раздумьях, не придумывает ли мой разум целую семью призраков.

 

Конмак, вероятно, один из тех придурков, которые не могут представить себе, что передадут свой бизнес дочери, поэтому ему нужен наследник мужского пола и запасной вариант.

 

Я прохожу мимо огромного каменного фонтана, покрытого плесенью и отчаянно нуждающегося в пескоструйной очистке, мимо розария, кричащего о том, что его нужно подстричь, и мимо лабиринта из живой изгороди, который выглядит так, будто не видел ножниц уже лет десять.

 

Несмотря на то, что