лучшие интервьюеры. Возьмут, как бульдоги, и не отпустят, но очень корректно. Если вы перестаете думать о себе, у вас все получится.

Вообще, я считаю, что технике можно обучить и обезьяну, а научить человека быть журналистом нельзя. Это все-таки образ жизни. Я против того, чтобы люди шли на факультеты журналистики со школьной скамьи. Это должно быть после окончания университета. Я сам биолог по образованию. В Америке обучают иначе, там все дается на практике, разные области, интервью, полицейский репортаж. Причем там тебе профессора все время доказывают, что ты ничего не умеешь, мордой об асфальт. Таким образом пытаются добиться, чтобы ты ушел. И только те, кто выдерживает это, доходят до конца. Многие наши молодые журналисты очень безграмотно пишут. Культура письма не востребована. Культура речи не востребована. Человек мне в эфире говорит: «Он смотрит о том.» Как можно «смотреть о том»?!

Журналистов любить не надо

Они вечно копаются в грязном белье, говорят о неприятных вещах, все время что-то разоблачают. Как их можно любить? Я говорю о серьезных журналистах, а не о желтых.

Когда наступит оттепель

Думаю, тогда я смогу задавать вопросы, которые не могу задавать сегодня. К примеру, есть ли противоречия между Медведевым и Путиным, не изменились ли их отношения. Я знаю, что об этом нельзя говорить. На «Эхе Москвы» можно. Но я им всегда говорю: «Кому принадлежит "Эхо Москвы"? Газпрому. Значит, вас закрыть ничего не стоит. Но не закрывают. Почему? Потому что вы являетесь отдушиной. Вы понимаете, на кого работаете? Вы создаете иллюзию, что в стране есть демократия. Давайте называть вещи своими именами. У вас сколько зрителей во всей России? Полтора миллиона. А у меня?» Так что чем больше, тем меньше. В Америке, когда мы с Филом Донахью захотели критиковать американские автомобили, General Motors выдернула рекламу. И нам запретили критиковать.

До Путина было больше свободы

Журналисты не ощущали при Ельцине того пресса. Сегодня он очень чувствуется. Тогда, строго говоря, не было оппозиционной журналистики, была критика, и всё. Было меньше заказухи. Я говорю о телевидении. Есть люди талантливые, но сказать сейчас, что среди них есть образец для подражания, я не могу.

С кем бы хотел поговорить

Из почивших — с Леонардо да Винчи. Человек, которого я совершенно не понимаю. Я не понимаю, как он писал, придумывал. А из ныне живущих — с Обамой. Не вижу никаких выдающихся людей. Разве что Маркес. Обожаю его книги. Больше всего я люблю разговаривать с людьми искусства.

Никому не удалось поставить меня в тупик

Я сам стараюсь быть откровенным, но есть сферы, в которые я не пускаю. Мне часто не нравятся интервьюеры, потому что они не подготовлены, мало читали, неэрудированны, задают глупые вопросы. Когда интервьюер хороший, я получаю удовольствие. Когда я собирался брать интервью у Билла Гейтса, меня предупредили, что, если ему станет скучно, он или заснет в кресле, или просто встанет и уйдет.

Мы проговорили больше часа.

Вопрос самому себе

Для меня лично есть один общий вопрос: «А ты уверен?» Я очень сомневаюсь в том, что я делаю и говорю.

Марсель Пруст

Мне очень понравилась анкета Марселя Пруста. По сути дела, все отвечают на нее всерьез, специально не готовятся, чтобы отвечать спонтанно. Я сам отвечал на ее вопросы. Всех шокирует мой ответ по поводу Бога — что бы я у него спросил? Я спросил бы: «Как тебе

не стыдно?» Почему? Я не верую, потому что не верю, что есть разумное начало, которое допускает бесконечные страдания совершенно безвинных существ, свидетелями которых мы являемся каждый божий день. Я не могу поверить, что маленькие дети пухнут от голода, по их лицам ползают мухи и на то есть воля какого-то высшего существа. Я не могу поверить, что можно допустить холокост и так далее. Если это так, то я спрашиваю:

«Как тебе не стыдно?»

Детство провел в Северной Африке.

Учился в Москве на журфаке МГУ им. М. В. Ломоносова, на одном курсе с Сергеем Пархоменко и Дмитрием Рогозиным.

По распределению был направлен из столицы в Волоколамск в редакцию районной газеты. Через год уволен за профнепригодность.

В 1987 г. переехал в Ленинград. Работал в журнале «Аврора», затем собкором «Огонька», редактировал русскую версию ежемесячника Pulse St. Petersburg.

C 1987 г. стал вести ежедневное ток-шоу из столичной студии «Радио России». Первый раз вышел в эфир «Маяка» в 2002-м.

Вел программу «Вести» на канале РТР, был постоянным колумнистом журналов GQ, «Огонек» и еще десятка изданий.

В 2004 г. работал в Лондоне на BBC World Service.

По возвращении стал главным редактором мужского журнала FHM (For Him Magazine).

Несколько лет являлся ведущим соведущим программы «Временно доступен» на канале ТВЦ. До октября 2016 г. обозреватель радиостанции «Коммерсантъ FM».

Лауреат премий журналов «Огонек» и Elle. Обладатель «Золотого микрофона».

Наглость

На РТР у меня были 7-минутные интервью под названием «Гость в студии» сразу же после программы «Вести». Первый эфир — с тогдашним главой МВД Рушайло. Мне поставили задачу с ним очень жестко поговорить. Я так и сделал. После эфира к Рушайло подошел мой руководитель и сказал: «Зачем на парня наезжаешь? У тебя было 7 минут, мог бы ему и ответить». Так что начальство меня покрывало. В эфире я мог задавать любые вопросы, какие считал нужными. Причем с некоторыми гостями, как с Шанцевым, у меня остались хорошие отношения, хотя в эфире я с ним был очень жёсток. Во время интервью я ему подарил амбарный замок, потому что он хотел закрыть в Москве все чердаки из-за взрывов на Гурьянова и в Манеже. Сняли меня в 2000-м по прямому указанию Березовского. Выкинули с эфира из-за интервью с Геннадием Селезнёвым. Я был наглым парнем и задавал вопросы, которые другие не задавали, а ходили слухи, что Березовский хотел подмять под себя Второй канал и поставить на «Вести» своего человека. Видимо, я попал в рейтинговую оценку ВЦИОМа — раньше он оценивал популярность ведущих. Это было круто. Люди сейчас сидят каждый день в прайм-тайм, и их все равно не помнят. А меня помнили, наверное, за наглость.

Приемы

Если это ток-шоу один на один, то все самые отвратительные вопросы я проговариваю с гостем до эфира.

Мне, конечно, не хватило силы духа спросить Ренату Литвинову до эфира: «А как вы отнесетесь к тому, что я спрошу вас об отношениях с Земфирой?» Я вообще не