ходом боевых действий на соседних участках, рассказать об отличившихся. Работал Федор Савельевич всегда в тесном контакте с командиром полка, оказывая ему действенную помощь. Был Кочетков справедлив, умел искренне порадоваться успехам товарищей.

За отличное выполнение огневых задач большая группа артиллеристов командованием фронта была представлена к правительственным наградам. Среди личного состава полка это известие вызвало необычный подъем.

Вечером, когда утих бой, майор Кочетков собрал агитаторов полка. Словно заботливый отец, он интересовался самочувствием людей, их поведением в бою, встречавшимися трудностями.

— Достается, товарищ майор, — вступает в разговор агитатор сержант Засухин. — Холодно, люди же целыми сутками на морозе. Особенно сменять огневые позиции тяжело: снегу много, бездорожье... — И, опасаясь, что его неправильно поймут, поспешно продолжает: — Ничего, все переживем, только бы фашистов быстрее разбить. Дома уж погреемся... А сегодня жарко было, товарищ майор, огневики даже полушубки поснимали. Давали темп! Наша батарея выпустила почти 300 снарядов... А только — что особенного мы сделали? Я вот думаю, что вроде бы не о чем и рассказывать солдатам. Если бы мы что-нибудь этакое, героическое, совершили — тогда другое дело...

— Видите ли, товарищ Засухин, — улыбнувшись, заговорил Федор Савельевич. — Для боя погоду и дороги не выбирают. Да, каждый километр приходится преодолевать с огромным трудом и жертвами. Очень тяжело, знаю. Но ведь надо! Так? А то, что вы считаете, будто ваша батарея ничего героического не совершила, — это неправильно. На первый взгляд, как будто просто стреляли, и все. Кстати сказать, неплохо стреляли, точно. А если вдуматься поглубже, то это вот что означает. Наш полк помог 64-й гвардейской стрелковой дивизии отразить контратаку немцев, удержать за собой Красное Село, перейти в решительное наступление и прорвать вторую полосу вражеской обороны. Огромное дело! А сколько мы своими действиями сохранили жизней наших бойцов!.. Успех в бою предопределяется добросовестным отношением каждого номера расчета к своим обязанностям, ответственностью за свои действия. В этой повседневности и есть ваш подвиг. Согласны? Ну вот...

В ходе напряженных боев полки и подразделения бригады непрерывно сопровождали наступающую пехоту действенным огнем.

После овладения Красным Селом и Вороньей горой в прорыв была введена танковая группа, которая начала развивать наступление в направлении Ропша, Кипень. Правда, по условиям местности танкам здесь трудно было развернуться, поэтому основная тяжесть по-прежнему лежала на пехоте и артиллерии.

19 января фашистские артиллеристы произвели свой последний выстрел по Ленинграду. В этот же день полк П. Г. Смирнова был переподчинен 117-му стрелковому корпусу генерал-майора В. А. Трубачева, перед которым стояла задача с ходу овладеть городом Гатчина. Во второй половине дня полк перемещал свой боевой порядок через Красное Седо, Русское Высоцкое в полосу наступления 123-й стрелковой дивизии, где были намечены новые районы огневых позиций. Когда дивизион капитана Зубрицкого был еще в пути, наша пехота завязала бой за деревню Скворицы. Расположенная в лощине, она являлась как бы узлом двух грунтовых дорог — на Гатчину и Кингисепп.

Отбив натиск наших стрелковых подразделений, противник перешел в контратаку. Основной удар был направлен против колонны дивизиона Зубрицкого. Фашистские танки с пехотой на броне приближались к дивизиону.

Капитан Зубрицкий был напорист, но не опрометчив. Смелость сочеталась у него с глубоким знанием оружия и своих подчиненных. Он умел быстро и правильно оценивать обстановку.

— Стой! К бою! По танкам... Огонь! — прозвучала его команда.

Через несколько секунд по танкам врага прямо с дороги открыла огонь прямой наводкой 6-я батарея дивизиона. Вскоре к ней присоединились пулеметчики 123-й стрелковой дивизии. Они били по танковым десантам. Через некоторое время по врагу ударили 5-я и 7-я батареи.

Наши снаряды рвались в гуще контратакующего противника, причем многие из них — в воздухе, после рикошета, нанося урон гитлеровской пехоте, сидевшей на броне танков.

Однако вражеские танки, теперь уже без автоматчиков, продолжали продвигаться вперед. Некоторым из них удалось потеснить нашу пехоту. Не дожидаясь, пока немецкие танки подойдут на расстояние прямого выстрела, Зубрицкий приказал открыть групповой огонь. В самый критический момент над полем боя появилась шестерка наших «илов». Потеряв три танка и несколько десятков солдат, гитлеровцы приостановили контратаку, а вскоре под нажимом наших частей отошли за деревню Скворицы.

В этом бою мужество и высокую выучку проявил орудийный расчет старшего сержанта Емельянова. Этот расчет первым открыл огонь и первым подбил танк противника. Немалая заслуга в этом водителя тягача рядового Фуксмана, который под огнем противника быстро развернул машину и поставил орудие на позицию.

Прямая наводка — красивый, но сложный вид стрельбы. Он требует от артиллеристов стойкости, умения и находчивости. Особенно это относится к гаубичным орудийным расчетам, которые больше привыкли стрелять с закрытых позиций. Но война есть война. Приходилось осваивать разные методы ведения боя.

Ежедневно в бригадах, полках и дивизионах бывал полковник Б. И. Кознов. Он на месте знакомился с обстановкой, там, где требовалось, оказывал действенную помощь. Его незаурядные организаторские способности и четкая работа штаба исключали случаи отставания артиллерии от наступающей пехоты. Борис Ильич всегда появлялся именно там, где решалась судьба боя.

20 января войска 42-й и 2-й ударной армий соединились в районе Русского Высоцкого и заняли Ропшу и Кипень. Урицкая группировка немцев была ликвидирована.

Вечером по радио передали приказ Верховного Главнокомандующего. В нем отмечалось, что наши войска одержали знаменательную победу под Ленинградом. За умелые боевые действия войскам Ленинградского фронта была объявлена благодарность.

Наступление продолжалось. Была выполнена только первая часть общей боевой задачи. Предстояло выбить фашистов из Гатчины, завершить освобождение всей Ленинградской области.

22 января наши войска вышли на ближние подступы к Гатчине. Все эти дни два полка 58-й бригады активно поддерживали наступавшие части 122-го стрелкового корпуса, который сменил на этом направлении 109-й стрелковый корпус.

Командующим артиллерией корпуса оказался мой старый знакомый по Брянскому фронту полковник Александр Евстигнеевич Трушников. Александр Евстигнеевич получил закалку еще в годы гражданской войны. Хороший организатор, человек пытливого ума, он стал опытным, отлично знающим свое дело артиллеристом.

Мы встретились вечером у командира корпуса, где собрались для получения боевой задачи. Потом Трушников пригласил меня к себе. Вспомнили Брянский фронт, бои под деревней Нечаево, Орловской области.

— Помните, Дмитрий Иванович, сколько снарядов в день боя было выделено вашему полку?

— Десять — пятнадцать на орудие. И это при активных действиях. А в обороне и того меньше. Мы тогда знали цену каждому снаряду и патрону, иногда несколько снарядов решали судьбу боя.

— Да, тяжелое было время... Теперь — совсем другое дело. На недостаток