противника и определяли их координаты. Данные разведки тщательно анализировались, сопоставлялись с данными, поступавшими от соседей и подразделений других родов войск.

Началу наступления предшествовала напряженная, целеустремленная партийно-политическая работа. Части Ленинградского фронта в течение двух лет находились в обороне и свыклись со стабильной обстановкой. Теперь перед командирами, политработниками, партийными и комсомольскими организациями встала новая задача — воспитание у личного состава высокого наступательного порыва.

Политработники бригады, возглавляемые начальником политотдела майором Г. С. Маркухиным, а в полках — заместителями командиров полков по политической части майорами Ф. С. Кочетковым (в 1220-м), И. Ф. Камкиным (в 1229-м), Г. М. Халитовым (в 1330-м), коммунисты, комсомольский актив изо дня в день вели конкретную, доходившую до солдатского сердца партийно-политическую работу. От огневиков требовалась быстрота и точность огня, от разведчиков — умение обнаруживать и засекать цели, от водителей — стремительность маневра, сохранность машин и тракторов, от связистов и радистов — непрерывная связь.

В канун наступления в полках, дивизионах и батареях прошли открытые партийные собрания. На них коммунисты давали слово действовать в бою смело, решительно, быть стойкими и мужественными. Многие бойцы и командиры подавали заявления о приеме в партию.

Большую работу провели штабы. Тщательно планировалось артиллерийское наступление. Командование соединений проверяло подготовку к предстоящим боям. За месяц, предшествовавший наступлению, мне пришлось трижды докладывать командиру 109-го стрелкового корпуса о методике подавления минометных батарей противника во время прорыва главной полосы обороны, о взаимодействии всех частей и подразделений в бою.

Офицеры тыла под руководством заместителя командира дивизии майора М. Д. Басина позаботились о том, чтобы в подразделения было доставлено все необходимое для наступательного боя. Наши ремонтники устраняли неполадки в тракторах, тягачах, автомашинах, гаубицах. Работали они в тесных землянках, шалашах, под навесами, а то и просто под морозным ленинградским небом, нередко — ночью, при свете коптилок из снарядных гильз. Сознание, что рядом находится Ленинград, придавало им силы, снимало усталость.

— Когда же начнем? Не пора ли?.. — нетерпеливо спрашивали артиллеристы.

— Ждать. Ждать и готовиться, — был ответ.

Как-то в дни подготовки к наступлению меня вызвал на свой командный пункт генерал Алферов.

— Товарищ полковник, не дает мне покоя немецкая минометная группировка в полосе наступления корпуса, — сказал он. — Как думаете вести с ней борьбу в период артподготовки и в динамике боя?

Этот худощавый, на первый взгляд хмурый и очень усталый человек, брал под свой контроль широчайший круг вопросов, связанных с предстоящим наступлением. В разработку плана наступления он вкладывал весь свой многолетний опыт и знания. «Победы надо добиваться с наименьшими потерями», — не раз говорил он. Естественно, что вражеская минометная группировка не могла не беспокоить его.

По показаниям пленных, 126-я пехотная дивизия противника, занимающая оборону в полосе предстоящего наступления корпуса, была усилена двумя минометными полками резерва главного командования; в каждом из них имелось по 36 минометов 105–120-миллиметрового калибра. Кроме того, эта дивизия располагала 81 штатным минометом 50-миллиметрового калибра, 54 минометами 81-миллиметрового калибра и 18 минометами 120-миллиметрового калибра. Таким образом, с учетом потерь в дивизии насчитывалось до двухсот минометов различного калибра.

Основная группировка вражеских минометов располагалась в Ивановских оврагах в районе Урицка и за зданиями совхоза «Пролетарский труд». Немцы, как правило, вели огонь с временных огневых позиций, производя периодическую смену боевых порядков. Однако настойчивая работа всех видов нашей разведки позволила почти полностью вскрыть вражескую минометную группировку в полосе наступления 109-го стрелкового корпуса и соседа слева, 64-й гвардейской стрелковой дивизии. Особенно способствовали этому демонстрационная пристрелка, а затем имитированная артиллерийская подготовка и разведка боем частей корпуса. Приняв эти действия за начало наступления, противник открыл огонь большинством своих батарей. В результате в балках, тянувшихся от Урицка до Старо-Паново, параллельно переднему краю, удалось обнаружить еще до 15 минометных батарей. Решением командующего артиллерией фронта для уничтожения их привлекалась зенитная бригада 85-миллиметровых зенитных орудий, которые должны были вести огонь по балкам бризантными снарядами.

Все разведанные батареи противника были закреплены за нашими батареями и дивизионами. Подавляться они должны были в период артиллерийской подготовки огневыми налетами, чередующимися с методическим огнем. В дальнейшем подавление фашистских минометных батарей предполагалось вести нарастающим огневым валом, вслед за которым должна будет продвигаться пехота. В этот период контрминометные подгруппы стрелковых дивизий должны вести разведку и подавление действующих батарей врага. Для взаимодействия с командирами стрелковых полков и батальонов будут высылаться командиры батарей и дивизионов со средствами связи. Такая расстановка сил позволяла обеспечивать взаимодействие с пехотой во все периоды боя.

Обо всем этом я рассказал генералу Алферову. Он задал мне еще несколько вопросов и наконец сказал:

— Помните, товарищ Скоробогатов, вся тяжесть прорыва обороны противника ложится на пехоту и артиллерию. Условия местности, противотанковый ров и минные поля не позволят нам до выхода наших частей ко второй оборонительной полосе врага использовать танки. Поэтому вас, контрминометчиков и контрбатарейщиков, мы не отстраняем и от выполнения других огневых задач, скажем, от постановки сосредоточенного, массированного огня. Это несколько понизит гибкость управления, мобильность в контрминометной борьбе, но так надо. За подавление минометов противника вы несете прямую ответственность.

Через несколько дней после этого разговора я встретился в штабе дивизии с полковником Козновым. По настроению полковника почувствовал: наступает долгожданный час.

— Ну как, Дмитрий Иванович? — весело спросил Борис Ильич. — Не надоело стоять в обороне?

— В бригаде все готово к наступлению. За нами дело не станет. Скорее бы приказ — и вперед, на запад!

— Придется вам завтра заняться немецкими дзотами. Из штаба артиллерии армии получен план предварительного разрушения вражеских оборонительных сооружений. Вашей бригаде поручено разрушить двадцать шесть дзотов.

— Значит, начинаем, Борис Ильич? — спросил я.

— Да. Завтра, 14 января, нам весь день громить фашистские гнезда. Получите номера дзотов, подлежащих разрушению огнем бригады. — И, помолчав, добавил негромко, сдерживая волнение: — Начинаем.

Вскоре я был уже в штабе бригады. Там полным ходом шла подготовка к наступлению.

...Штаб. С этим словом ассоциируются планы, приказы, боевые распоряжения, оперативные и разведывательные сводки. Иначе невозможно представить себе штаб — мозг любого соединения. Точно так же было и у нас. В углу землянки стрекотала пишущая машинка, и мне показалось, что сегодня она стучит как-то особенно бодро. Вокруг стола склонились над большим полотнищем карты, испещренной десятками условных знаков, начальник штаба майор В. И. Дуданец, его помощник по оперативной работе капитан В. Я. Лептух, помощник по разведке капитан Н. В. Минаев. Здесь же находились командиры полков и их начальники штабов. Офицеры штаба трудились над планом артиллерийского наступления,