астральный двойник пришел в движение. Послышался какой-то приглушенный гул, а затем стук трости, тяжелые шаги и знакомый хриплый голос:

— Иду. Чего тебе?

— К нам гости, — ответил я. — Княжич Голицын. Он…

Шаги ускорились, дверь резко распахнулась, и я едва успел отскочить, чтобы край створки не сломал мне нос. На пороге стоял раскрасневшийся дядька.

— Где он?

— В гостиной, — я обернулся и пораженно замер. В комнате была астральная проекция Голицына, с черными пятнами. Но вместо привычного ровного белого цвета проекция мерцала, обретая по краям темный контур. А в районе ребер шло несколько длинных, быстро чернеющих полос. Это был дурной знак. И теперь я начал понимать, почему княжич был бледен. Да и причина испарины тоже стала ясна. У парня был болевой шок.

— Это еще что такое? — вырвалось у меня.

— Это значит, что дела плохи, — буркнул Петр, истолковав мои слова по-своему. Опираясь на трость, дядька быстро зашагал по коридору. Я последовал за ним.

Голицын сидел в кресле. И мне показалось, что в этот раз он был еще бледнее. Княжич тяжело дышал, то и дело утирая со лба испарину. И при виде этой картины Петр помрачнел.

— Что это с ним? — удивленно уточнил я, глядя на дядьку.

— Поплохело княжичу, — буркнул Юсупов. — Такое бывает. Давай-ка отведем его в кабинет твоего отца. А то как бы не пришла в дом беда.

— Почему в кабинет? Ему надо лечь. А еще нужна помощь лекаря…

— Много шума, юноша, — хмуро оборвал Юсупов и покосился в сторону окна, за которым раскинулся сад. — Идем. А то чую, пока я буду все объяснять, к нам гости нагрянут.

Глава 6

Свои и чужие

Спорить я не стал. В случае с дядькой это было бесполезно. Подошел к креслу и протянул ладонь Голицыну, который каким-то чудом оставался в сознании. Я помог ему подняться, подставил плечо, чтобы довести до кабинета. К чести княжича, он пытался мне помогать, с трудом переставляя ноги. Но выходило скверно. Был бы Голицын не таким крепким, то я попробовал взвалить его на плечо. Но думаю, что сил на такой подвиг у меня бы не хватило.

— Стой, — произнёс дядька, когда мы подошли к кабинету.

Родич шагнул первым, вынул из кармана сюртука ключ, отпер створку. Распахнул дверь, пропуская нас перед вперед.

В последний раз я был здесь еще совсем маленьким. И кабинет ничуть не изменился за прошедшее время, остававшись таким, каким я его запомнил. Темный начищенный до блеска паркет, тяжелая люстра под высоким потолком, массивный дубовый стол на изогнутых резных ножках, которые напоминали лапы льва. На столешнице были расставлены принадлежности для письма из аметиста с золочеными вставками. Позади, на стене, виднелся обломок дерева. Он выглядел старым, но словно отполированным. Отец принес данную штуку, когда я был маленьким. И, по его словам, это был обломок весла. Я бы никогда не догадался о происхождении вещи, но она была памятной для отца и потому хранилась в раме, под толстым стеклом.

У противоположной стены стоял широкий шкаф, на полках которого разместились фолианты с потертыми корешками. Дядька прошел к хранителю знаний, взмахнул рукой, и он с тихим шорохом отъехал в сторону, открывая взору небольшую лестницу. Из ниши потянуло холодом.

— Прямо как в сериале про тайные общества, — поделился наблюдениями я, с интересом глядя на укромное место. — Или из приключенческой книги.

Старый Юсупов усмехнулся:

— Почти угадал, парень.

— И что там нас ждет? — продолжал допытываться я. — Секретная лаборатория?

— Не совсем, — нехотя ответил мужчина. — Идем. Сейчас сам все увидишь.

Он шагнул в темный провал. И я последовал за Петром, продолжая удерживать гостя.

Дядька покрутил вмонтированную в стену ручку, похожую на мебельную, и под потолком с гудением начали загораться желтоватые лампы. Перед нами была небольшая лестница на десять ступеней, которая уводила в подвал. К черной двери, на которой кто-то талантливо нарисовал горящий очаг с котелком.

Пётр осторожно спустился по ступеням, отпер дверь и потянул на себя тяжелую металлическую створку. Та заскрипела, распахиваясь. И дядька шагнул в помещение.

— Идем, — не оборачиваясь, снова повторил он. — Давай скорее.

Дважды просить меня не пришлось. Я, как мог, быстро спустился по ступеням, поддерживая Голицына, и вместе мы вошли в комнату.

Помещение было просторным. В углу, на столике, стояло больше зеркало. Рядом расположился объемный шкаф для одежды. А неподалеку от него был установлен манекен, на котором был натянут костюм. В том числе серая куртка с капюшоном, такая же, как на нашем незваном госте. Справа от манекена располагалась металлическая штора, походящая на жалюзи.

У противоположной стены стоял стол, над которым висела крупная доска для заметок. И небольшая кушетка, на которую указал дядька.

— Туда! — скомандовал он и я усадил гостя

— Снимайте куртку, мастер Голицын, — приказал Пётр.

Княжич молча подчинился. Морщась от боли, стянул верхнюю одежду и остался в одной рубахе. Гость задрал край, и моему взору открылся чудовищный по размерам кровоподтек на ребрах, который наливался черным.

— Значит, броню не пробили, — довольно заключил дядька, осматривая рану. — А вот ребра наверняка пострадали. Можешь посмотреть?

Петр обернулся ко мне, и я кивнул. Потер ладони, активируя силу. И создал плетение «всплеск эндорфина», чтобы заглушить боль. Вспышка света коснулась лба гостя, и мышцы на лице парня расслабились. А на губах проступила едва заметная улыбка.

Я же уже активировал способность «мастер-анатом». И рядом с Голицыным появилась астральная проекция. Замерцали разными цветами внутренние органы, подсвечивая места, которые пострадали.

В двух ребрах с правой стороны виднелись трещины. Голицыну сильно повезло. Удар пришелся в броню, которая смогла смягчить урон, не раскрошив кости и не разорвав осколками легкое.

Осторожно направил к местам надлома исцеляющие