Эльконто и пыхтел, и фырчал и отплевывался. Не останавливаясь, переплыл бассейн четыре раза, два раза нырнул, словно уж, проскользил у самого дна, вынырнул, перевернулся и повалялся на спине, жмурясь на солнышке. Хороший день, чудесный – ленивый, жаркий, застоявшийся во времени – полный расслабон. Именно таким должно быть отличное лето – безоблачным, ласковым, напоенным гудением пчел, ароматом цветущего барбариса и полным отсутствием забот. Лето в кайф!

Оно – это лето – и продолжало бы быть в кайф, если бы не одно «но»…

Свои синие руки Дэйн увидел тогда, когда доплыл на спине до кафельной стенки, перевернулся и попытался выпрыгнуть на сушу. Уперся ладонями о прогретый парапет бассейна, уже, было, приподнялся на предплечьях над водой и вдруг совершенно не по-мужски завизжал. Оперся синей ступней о влажный, залитый водой, мрамор, в довесок разглядел синие голени и синие коленки, вытащил из воды вторую ногу и, поскользнувшись, рухнул обратно в воду.

Его тело поменяло цвет! Совершенно – от и до!

* * *

Сидя на кухонном стуле, завернутый в огромное банное полотенце он и чухался, и стонал, и чесался – слюнявил пальцы и бесконечно тер ими кожу в надежде, что странная краска сотрется.

– Ну, вот кто мог так безобразно подшутить над старым и немощным уже почти человеком? Бессердечные! Вот совсем ведь сердца нет! А если бы у меня инфаркт от страха? А если бы я башкой тронулся от увиденного?

Он и так почти тронулся, когда забежав в дом, посмотрелся в зеркало в прихожей и обнаружил, что из отражения на него глазеет такая же синяя, как и все остальные части тела, физиономия со светлым слипшимся ежиком волос на макушке и сырой ниточкой косички на плече. Рожа почти фиолетовая, а белки глаз зияют в полумраке, как свежесваренные куриные яйца.

Целых тридцать минут Эльконто, используя все подручные средства, мылся в ванной, но эффект остался прежним – лазуритовая кожа лишь сделалась чувствительной и раздраженной от жесткой мочалки.

– Ну, вот кто такой умный, а-а-а? А если это не шутка, Ани? А что, если я заболел и скоро умру?

Его дама сердца, в этот момент усиленно делающая вид, что занята посудой в раковиной, давилась от смеха. Ну, не поворачиваться же с довольным выражением лица, не признаваться, что за полчаса до этого в гости заходили Бернарда с Тайрой, не сокрушаться, что сама дала им согласие на проведение эксперимента. Ну, подумаешь – всего на час стал полностью синим – так поделом! Нечего было вставлять в ее кроссовки «ахальный» элемент, тогда и она не дала бы согласие на подобную шутку. А так не удержалась, поддержала подруг, кивнула. А теперь пыталась скрыть свою не синюю, но совершенно пунцовую от натуги не расхохотаться в голос физиономию.

– Так там смеешься, что ли? Ани! Да, разве ж так можно? А что, если это заразное? Или вообще – быстротекущая смертельная зараза, которая превратит меня в инвалида?

Ани-Ра все – таки не удержалась, расхохоталась:

– В инвалида не превратит. Ну, пошутил кто-то – ведь День Дурака – тебе ли не знать?

И она хитро прищурила глаза. Главное достать из духовки противень с выпечкой и отделить от остальных три булки, промазанные «джем-дристаном», пока Дэйн не запихнул их в рот. А то станется с него – быть синим и бурлить желудком…

– Ты бы лучше меня пожалела! Сказала бы доброе слово, а то ведь мало ли – вдруг мне жить осталось всего пару дней?

Голый и синий бугай Дэйн в этот момент казался таким растерянным и ранимым, что хотелось гладить его и… продолжать хохотать – сгибаться и икать от смеха.

Конечно, если бы она сама вылезла после купания из воды странного цвета, то расстроилась бы не меньше, а то и больше, но все равно на Дэйна без улыбки смотреть не могла.

Закончив с посудой, Ани-Ра кое-как превозмогла себя, стерла с лица довольное выражение и заменила его на «умильное и сочувствующее», подошла и обняла любимого за плечи.

– Не расстраивайся, нежность моя, все будет хорошо. Просто кто-то неудачно подшутил.

«Вполне себе удачно».

– А если я умру?

– Я буду ходить к тебе на могилку каждый день.

– Ани!!!

– Дрейк тебя починит. Точно-точно.

– Тебе меня совсем не жалко?

– Жалко, очень жалко!

Ани хлопала ресницами так, как учила женская сущность, вот только фразы при этом лезли совершенно не сочувствующие, а все больше язвительные:

– Хочешь, мы одежду тебе купим в тон? Чтобы оттенял новый оттенок кожи?

– Ани, – послышалось грозно.

– А что? Или будем деньги брать за показ тебя людям? Сделаемся миллиардерами?

– На моей шкуре решила на остаток жизни заработать? – Эльконто вконец разобиделся.

– Да шучу я, шучу. День ведь такой – все шутят. И ты шутил! Причем, довольно по́шло.

Синяя ряха тут же поменяла оттенок – вероятно, к синему добавился смущенный румянец. И точно, на губах Эльконто, который вспомнил про «А-а-ах, о-о-ох, еще!» и оттого временно забыл про собственный недуг, расплылась довольная улыбка.

– Вот видишь! Ты надо мной, а кто-то над тобой.

– Ты? Так это ты в бассейн чего-то подсыпала?

– Я не сыпала.

– А то с тебя сталось бы, ага…

– Да, сталось бы. Было бы чего насыпать, точно насыпала бы.

– А так теперь довольная, что кто-то за тебя отомстил?

– Частично.

Ани нежно улыбнулась и погладила подсыхающую макушку пальцами.

– И вообще, не переживай – уверена, что твой новый цвет кожи – это ненадолго. А я тебе булочек как раз испекла…

По кухне стелился тот самый знаменитый сладкий аромат «Бон-бонов», но попытка отвлечь внимание снайпера не удалась – Дэйн подозрительно прищурился:

– А чего это ты такая добрая после моей шутки? Поди пакость какую задумала?

– Даже если и задумала, то еще не воплотила. И после того, что с тобой случилось, уже воплощать не буду.

Главное, вытащить опасные булки первыми…

– Ах, сама доброта! – Дэйн продолжал улыбаться.

Ну, хоть с чем-то ему сегодня повезло. Нет, он не думал, что с бассейном баловалась его ненаглядная Ани – тут постарался кто-то еще. И вот, ага, как только он узнает, кто это был, в долгу не останется. А булки – это здорово – это очень здорово.

Какое-то время он наблюдал за тем, как его проворная домохозяйка, одетая в маечку и шортики, с собранными в хвост волосами, вытаскивает противень, откладывает на тарелку три горячие булочки с растекшейся поверху глазурью, как ставит их поодаль – возле раковины.

«Наверняка хочет сначала заварить чай, а к тому времени и булки остынут. Заботливая».

Ладно, пусть синий, но с «бон-бонами» день удался. Синева пройдет, а желудок будет полный.