меня с ума, — огрызнулся Чекалин. — Думаешь, это он меня везет? Это я его везу! Полдороги толкал!

— Так выбрось.

— А зачем тогда покупал? — Чекалин в сердцах пнул по колесу. — Ладно, пошли, заряд раздражения перед рабочим днем уже получен.

Пропустив коллегу вперед, Павел обернулся. Тип, вертевшийся возле здания, пропал. Ни во дворе, ни на тротуаре его не было. Видимо, передумал. Болдин пожал плечами и вошел в здание.

Подвижек в расследовании двойного убийства пока не было. Все предстояло заново — опрос населения, проработка прошлого жертвы. Заглянул на огонек медэксперт Короленко, поделился свежими новостями:

— Отпечатки в доме принадлежат кому угодно, но не убийце. Представьте, он не дурак. На теле убитых обнаружены мелкие чешуйки, фактически пыль. Анализ показал, что это заменитель кожи. Старые «сыплющиеся» перчатки, понимаете, что я хочу сказать? Кожа отслаивается, трескается, теряет частички — особенно если в них что-то делать или тереть друг о друга. Цвет перчаток, предположительно, темно-коричневый. Думаю, тонкие — уж точно не верхонки. Убийца просто не знал, что его перчатки оставляют такой след… и это, увы, пока его единственная ошибка.

— И что нам делать с его ошибкой, Петр Анисимович? — проворчал Микульчин. — У каждого второго есть старые перчатки из кожзама. Одни их носят, другие прячут в шкафах, потому что жалко выбросить.

— А мне безразлично, Константин Юрьевич, как вы распорядитесь данной информацией, — ответствовал криминалист. — Я свою работу сделал, а вы уж чешите затылки. Чай у вас, кстати, плохой — горький, сахар жалеете, оттого и злые такие. Могли бы и печеньем угостить. Пойду… — эксперт поднялся и покинул помещение.

Без визита надзирающего ока снова не обошлось. Крадучись вошел майор Ваншенин, подверг присутствующих обструкции. Почему все здесь, а не в «поле»? Расслабились, потеряли чутье, может, вспомните наконец, что такое работа? Три дня на расследование двойного убийства — и чтобы через 72 часа преступник сидел в камере и строчил чистосердечное признание!

— А ты чего уставился, Болдин? — резко повернулся майор к новому сотруднику. — Так и пожираешь меня глазами! Нечего сказать? Кончились идеи? Мне кажется, товарищ Зиновьев погорячился, назвав тебя «ценным работником».

— Есть кое-что на примете, товарищ майор, — скромно отозвался Павел. — Но докладывать пока рано, нужно кое-что прояснить.

— Так проясняйте, и на доклад! — Майор еще раз обвел всех неприязненным взглядом и удалился.

Павел облегченно перевел дыхание. Поведение Ваншенина не изменилось. Значит, Алена не рассказала о вчерашнем инциденте и о загадочном незнакомце столичного происхождения, «консультирующем» местные правоохранительные органы. Иначе была бы буря — и неважно, кто там кого спас.

К работе так и не приступили. В дежурке зазвонил телефон, поступило сообщение о новом трупе. Мужчина, весь в крови, координаты — сосновый лес, примыкающий к Лебяжьему озеру. Подростки рано утром шли по тропе (у пацанов последние недели каникул) и запнулись о тело. Перепугались, припустили обратно, один рассказал матери, та позвонила в милицию. Сообщение приняли со скепсисом, мало ли что почудится этим фантазерам, но патруль все же отправили. И все стало серьезно.

Тряслись в машине. Павел вцепился в баранку, рядом сидел Микульчин, показывал дорогу и подгонял. С улицы Пролетарской ушли в Приозерный переулок, где едва не добили подвеску, уперлись в тупик перед лесом. Здесь стоял «Москвич», приписанный к патрульно-постовой службе. Дальше шли по тропе — сосняком, напоенным живительным ароматом хвои. Шли недолго, минуты три. По курсу за деревьями громоздились скалы, голубел просвет.

Труп лежал на тропе, животом вниз, вывернув голову. Покойник потерял кепку, она валялась рядом. Мужчина был одет в потертый пиджак в мутную клетку и мятые брюки. Стоптанные ботинки измазаны грязью. Явно не несчастный случай — вся спина была покрыта запекшейся кровью. Множественные удары — как минимум с десяток. Били в спину. Кровь текла настолько обильно, что пропитала пиджачную ткань, стекала на землю. Оперативники с кислыми минами мялись над телом.

— Ну, пошла жара в баню, — пробормотал Боря Чайкин. — То ли еще будет…

Испарились патрульные, перекинувшись парой слов с Микульчиным.

Павел присел на корточки. Мертвец обрастал серыми пятнами — начиналось разложение. Лицо исказилось, но не узнать его было невозможно. По коже ползали насекомые, от мертвой плоти уже попахивало. Болдин подавил отвращение, пристроился поудобнее, осмотрел верхнюю часть туловища. Убийца наносил удары не только в спину. Как минимум раз (возможно, завершающий) ударил между шеей и ключицей, и крови там натекло немерено. Удар был явно с глубоким проникновением.

— И снова здравствуйте, Николай Федорович… — задумчиво пробормотал Болдин.

— В смысле? — не понял Микульчин.

— Присядьте, Константин Юрьевич. Мы с этим бедолагой уже встречались — дай бог памяти, позавчера, в понедельник. Помните общежитие на Васильковой улице? Гражданина избили неопознанные личности, но он предпочел не говорить на эту тему, а выдумал «любовную» историю. Он, мягко говоря, не из тех, на кого засматриваются женщины.

Микульчин присел, всмотрелся.

— Надо же, похож… Доигрался в молчанку, идиот… Вспоминай, старлей, что мы про него знаем.

— Бобров Николай Федорович, 1923 года рождения. Бездетный, неженатый, прибыл в Плиевск несколько месяцев назад из Брянской области. Дай бог памяти, Кургановский район, село Луговое. Работал старшим смены на пилораме. Зачем сюда приехал, непонятно. На такую же работу он мог устроиться и у себя. Еще мутная история с паспортом… Да, получил новый в 44 года, вместо того, чтобы получить в 45. Потерял или выдали после отсидки — это мы с вами обсуждали.

— Так, может, за это и прикончили? — неуверенно предположил Максимов. — Не понравилось кому-то, что он контактировал с милицией…

— Но избили его еще до нас, — возразил Микульчин. — А контакт, как ты выразился, стал следствием избиения. Рискну предположить, что ему предложили убраться из Плиевска, пока по-хорошему. А побои — показатель того, что предложение настоятельное.

— Похоже, так, — согласился Болдин. — Как видим, он не внял совету.

Снова мялись над телом, курили, понемногу осматривались.

— Убийца шел сзади, — сказал Чайкин. — То есть они вдвоем направлялись к озеру… или в другую сторону. Потерпевший доверял убийце — иначе не подставил бы спину. Тот напал внезапно, начал бить, под конец нанес удар под ключицу…

— И снова повсюду кровь, — поморщился Чекалин. — Вряд ли на этот раз он был в дождевике. Дожди не шли несколько дней. Как объяснить своей будущей жертве, зачем ты его надел? Значит, избавился от одежды.

— Могло быть по-другому, — возразил Микульчин. — Подкараулил человека, идущего по лесу, напал со спины… Разбираться, в общем, надо. Ты что-то говорил про свои завиральные соображения? — повернулся капитан к Болдину. — Излагай, готовы выслушать даже бредовую теорию.

— Вот оно лежит — мое соображение, — Павел кивнул на тело. Пояснил в ответ на вопросительные взгляды: — Не знаю, не пытайте, может,