— Даже несмотря на выкидыши?

— Даже так.

Теперь Диана не знала, какой он на самом деле. С мучительным стоном она прошептала:

— Чего бы я не отдала, только бы вспомнить...

— Не мучай себя. Нам нужно думать о ребенке.

— Но разве ты его хочешь?

— Больше, чем ты можешь вообразить.

— Хотя он не наш?

— Он будет наш.

К следующему вопросу ей было трудно подступиться, но Кэл был с ней честен, и она чувствовала, что обязана спросить.

— Аннабелл говорила, будто я все еще способна забеременеть. Это правда?

В глазах мужа что-то блеснуло.

— У тебя не было проблем с зачатием, но ты не могла выносить ребенка полный срок. Твой гинеколог при следующей беременности положил бы тебя в больницу на сохранение, чтобы предотвратить выкидыш. Он сказал, что это распространенная практика в подобных случаях и что она почти всегда приводит к успеху.

Когда значение этих слов дошло до Дианы, ей пришлось отвести взгляд.

— Значит, ничто не мешает нам завести своего ребенка?

Диана услышала, как тяжело вздохнул Кэл.

— В общем, да. Но мы говорим о чем-то большем. Если нет взаимной любви и желания, то и ребенка не будет, все станет этому препятствовать.

Стук сердца отдавался в ушах.

— Если бы ты был свободен и женился на ком—то другом, у тебя был бы свой ребенок.

— Возможно.

— А ты все-таки хочешь оставаться женатым на мне и усыновить Тайлера?

—Да.

— Но это несправедливо по отношению к тебе!

После долгого молчания он тихо сказал:

— Я, Кэлвин Уиттекер Ролинз, беру тебя, Диану Грейсон, в законные супруги и обязуюсь любить тебя и заботиться о тебе в бедности и богатстве, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит нас. Со вчерашнего дня мы стали родителями. Мы этого давно хотели. Теперь у нас есть извечная работа — растить ребенка.

«Но у тебя нет жены».

Ее охватило чувство вины. Она старательно отводила глаза.

— Что будет делать Роман?

— Кто-нибудь из сотрудников заменит тебя, пока он не найдет кого—то подходящего на эту должность. Если он ворчит сейчас, то только потому, что ты была прекрасным работником. У тебя удивительная интуиция, и, конечно, твое отсутствие сказывается на работе агентства.

— В это трудно поверить. Что я делала до того, как мы поженились?

—Ты была выпускницей биологического факультета.

— Биологического?

У него опять появилась эта полуулыбка.

— Мы познакомились вскоре после того, как ты окончила университет. Ты тогда продавала дом бабушки, чтобы переехать в Калифорнию, где собиралась работать в Красном Кресте. Случайная встреча изменила наши жиз...

— Всем доброе утро! — Доктор Харкнесс быстро вошел в палату. — Извините, что опоздал. Давайте-ка я вас осмотрю, а потом оформлю выписку. Мистер Ролинз, вы не могли бы выйти?

Кэл с полными сумками направился к двери.

— Пойду загружать машину. Я вернусь через несколько минут, Диана.

Он ушел, и доктор Харкнесс похлопал ее по плечу.

— Доктор Бил был прав, вы прекрасно справились с трудной ситуацией. Ваш муж тоже выглядит гораздо веселее. Как голова? Болит?

— Только когда я лежу в определенном положении.

— Отлично. — Он проверил давление и пульс. — Несколько дней, и даже следа не останется. Немедленно звоните мне, если появятся проблески памяти или если будете плохо спать, видеть дурные сны, если возникнут физические недомогания — тошнота или рвота, головокружение, боль, туман в глазах.

— Не волнуйтесь, доктор, она позвонит, — ответил за нее Кэл.

Услышав его голос, врач поднял голову.

— Хорошо, что вы пришли. Послушайте, что я скажу. В первую неделю ваша жена должна побольше лежать, не следует делать домашнюю работу, поднимать тяжести и наклоняться — ничего такого, что вызывает напряжение. Она должна окрепнуть.

Первая мысль Дианы была о ребенке. Если ей нельзя делать все эти вещи целых семь дней, как же она будет за ним ухаживать?

Кэл как будто прочитал ее мысли. К ее изумлению, он сказал:

— Я возьму отпуск на неделю. Когда мы вернемся домой, ей и пальцем шевелить не придется.

— Замечательно, — одобрил врач. — Еще один совет, миссис Ролинз: не волнуйтесь, если память не вернется к вам сразу. Как ни странно это звучит, но ваш разум сам справится. — От такого замечания уголки губ у нее невольно поползли вверх. — Мозг сделает то, что ему приятно, и тогда, когда ему это будет приятно. Ваше дело — только проявить терпение.

— Я постараюсь.

— Большего и не требуется. Удачи вам.

Как только он ушел, Диана бросила на Кэла тревожный взгляд.

— Доктор, видимо, не знает, что мы берем ребенка...

— Нет, — решительно прервал ее Кэл. — Но я ведь сказал ему, что пробуду дома столько, сколько потребуется, пока ты не сможешь сама ухаживать за мальчиком.

«Целую неделю под одной крышей с этим мужчиной».

От этой мысли Диане стало трудно дышать.

— Куда мы едем?

Тревога в голосе жены встревожила Кэла. Он взглянул на нее. Диана вцепилась одной рукой в сиденье, пальцы другой сжимали ручку дверцы.

— Домой. В чем дело, Диана?

— Дорога идет наверх?

Она сидела, бледная от страха, и Кэл резко остановил «сааб» у обочины. С заднего сиденья попадали цветы, но он не обратил на это внимания. Выключив мотор, Кэл повернулся к ней. Диана вся дрожала. Он не понимал, в чем дело.

— Что случилось? Что тебя напугало?

— Дорога. Она такая крутая. Неужели мы живем на такой высоте? По-моему, я не могу дальше ехать. — Она с трудом выговаривала слова.

Кэл не знал, что делать. Не верилось, что это та Диана, на которой он был женат. Та Диана была бесстрашна. На Лейк-Пауэлл она бесстрашно ныряла со скалы и выныривала смеясь.

Наверное, сотрясение мозга каким-то образом отразилось на восприятии мира и чувстве равновесия. Это было неожиданно, и он не знал, как поступить.

«О, дорогая... Если бы только я мог прижать тебя к груди и успокоить!»

Лоб покрылся испариной.

— Ты веришь мне, Диана?

Она так долго не отвечала, что он пожалел, что задал вопрос. Наконец она ответила слабым голосом:

— Да.

— Я клянусь тебе, что мы будем дома через полторы минуты, не больше. Отстегни ремень, придвинься ко мне и уткнись в плечо. Так тебе не придется никуда смотреть.