перехожыя:

«А мы пошли-де ко граду Еруса́лиму

А во святой-де святыни помолитисе,

Ко гробници Христовой приложитисе,

45. Во Ердани-реки нам приоммытисе,

На плакуне-травы дак покататисе».

Говорит им Владимер таковы слова:

«А уш вы ой еси, калики перехожыя!

А ишше спойте вы, калики, мне еленьской стих!»

50. Как запели калики-ти еленьской стих:

Мать сыра-де земля да потрясаласе,

И кабы реки-озёра сколыбалисе,

Ищще во поли трафку залелеяло;

А увалилсэ Олёшенька со козёлкоф,

55. А увалилсэ Добрынюшка з запятоцькоф,

А едва княсь Владимер сидучи сидит,

А едва княсь Владимер лежучи́с лежы́т.

А едва княсь Владимер слово вымолвил:

«Перестаньте петь, калики, вы еленьской стих!»

60. А перестали петь калики-ти еленьской стих.

А говорыт им Владимер стольнекиевской:

«Уш вы ой еси, калики, перехожыя,

Перехожые калики переброжыя!

А вам слуцицьсе идти мимо стольне Киеф-грат, —

65. А заворацивайте в город пообедати».

А как пошли эти калики по дорошки вдоль:

А-й наперёт идёт Касьян дак сын Ивановичь,

Позади идёт Михайло сын Михайловиць.

А им слуцилосе идти мимо стольне Киев-град;

70. А заворацивали в город пообедати,

А подходили ко грыдьни княжоневское;

А закрычали милостыню Христа ради:

А со краю на край грыдьня пошаталасе,

Разнолисьние напитки поплескалисе.

75. А услыхала кнегинушка Опраксея,

И выскакивала она да на красно крыльцо,

А она ниско каликам поклоняласе:

«Уш вы здрастуйте, калики перыхожыя,

А перехожыя калики, переброжые,

80. Ишше вы-де калики, ясны соколы!

Заходите во грыдьню пообедати!»

Ишше тут же калики не ослышылись,

А пошли-де калики на красно крыльцо,

Заходили во грыдьню княжоневскую.

85. Тут сажаёт кнегинуш(к)а Опраксея

За те же за столы да за дубовыя

И за те же за скатерти берча́тныя,

А за те пе́тенья-е́денья дак разнолисьния.

А ишше тут же калики пообедали.

90. Тут смотрела кнегинушка Опраксея,

И смотрела на калик она перехожыех:

Прилюбилса Михайло сын Михайловиць.

А и взяла она цяшу фсё серебрянну,

Ис которой ис цяши княсь с приезду пьет;

95. Она клала Михайлу фсё Михайловицю,

А и положыла в его сунку тайно же.

А ишше тут же калики пообедали,

Ишше хлеба де, соли поотведали,

Благодарили кнегинушку Опраксею —

100. А пошли вон из грыдьни княжоневское,

А со того же крылецика со красного.

Провожаёт кнегинушка Опраксея.

Как пошли ети калики по дорошки вдоль:

А наперёт идёт Касьян дак сын Ивановиць;

105. А позади идёт Михайло сын Михайловиць.

А приежжаёт Владимер стольнекиевской;

А он заходит во грыдню княжоневскую;

А он и спрашыват кнегинушку Опраксею,

А он и спрашыват цяшу фсё серебрянну,

110. Ис которой же цяши княсь с приезду пьет (так).

Заискали тут цяшу фсё серебряну.

А говорит тут кнегинуш(к)а Опраксея:

«А ишше были калики перехожыя,

Унесли, видно, цяшу фсё серебрянну!»

115. Посылали Олёшеньку Поповиця

А ишше тут же Олёши наговаривали:

«Ты найдёш если чяшу фсё серебрянну,

А виноватого веди да ф столне Киев-грат».

Тут поехал Олёшенька Поповиць-от,

120. Наежжал-то Олёшенька сорок калик,

Закричал он своим да громким голосом:

«Уш вы ой еси, калики перехожыя,

Перехожые калики, переброжыя!

Ой вы, где пили-ели, тут и настрали;

125. Вы зацем унесли цяшу серебряну,

А ис которой ис цяши княсь с приезду пьет?»

А ишше это каликам не понравилось;

А воротили Олёшеньку Поповиця:

«Не бирали мы чяши фсё серебряной!»

130. Воротился Олёша ф стольне Киев-грат:

«Наежжал я калик веть перехожыех,

Ишще спрашывал про чяшу про серебрянну!»

Отвечали калики перехожыя:

«Не бирали мы цяши фсё серебренной».

135. А говорыт тут кнегинушка Апраксея,

Посылала Добрынюшку Микитица:

«Кабы вежливой Добрынюшка, очесливой;

Он спросил бы у калик дак перехожыех,

Не попалась ли цяша к им серебрянна?..»

140. Как поехал Добрынюшка Мекитиць мла(д),

Он настыг же калик дак перехожыех,

Он заехал Добрыня спереди он, з глаз,

Он слез-де Добрыня со добра коня,

Он и ниско-де каликам поклоняиццэ:

145. «Уш вы здрастуйте, калики перехожые!

А ишше были вы у князя у Владимера —

Потеряласе цяша фсё серебрянна.

А не попалась ле в суноцьки, в омецьку[16] же?»

Остановились калики перехожыя,

150. Они стали искать во своих суноцьках

И нашли у Михайла Михайловиця.

А говорыт тут Добрыня таковы слова:

«А виноватого вести да ф красен Киев-град!»

А говорят тут калики таково слово:

155. «Ишше кладёна у нас заповедь великая:

А судити того веть нам своим судом,

А своим-де судом судитъ по-польскому».

А закопали Михайла в землю по белым грудям;

А язык-от тенули ему теменём,

160. А ишше ясны-ти оци — фсё косицеми,

А ретивоё серцо — промежду плецьми.

Как поехал Добрыня ф красен Киев-град,

А он привёс де-ка цяшу-ту серебрянну.

Говорит тут кнегинушка Опраксия,

165. А-й говорыла она да таковы слова:

«Уш ты ой еси, Добрынюшка Микитиць млад!

А и(шше) где же у тя дак виноват-от же?»

А говорыт-то Добрыня таковы слова:

«А у их кладёна заповедь великая

170. А-й великая заповедь тяжолая;

А судят они браццы своим судом,

А своим-де судом судят по-польскому:

А закопали Михайла по белым грудям,

А язык-от тенули ему теменём,

175. Да ясны-ти оци — фсё косицеми,

А ретивоё серцо — промежду плецьми».

А тут змолиласе кнегинушка Апраксея:

«А я положыла чяру фсё серебрянну!» —

А и змолиласе молитвою великою.

180. Ишше тут же Михайло сын Михайловиць

И он выскакивал нонь ис сырой земли, —

Настыгал он свою братью-дружынушку

183. Он за те за дела да за напрасныя.

314. Васька-пьяница и Кудреванко-царь

(См. напев № 9)

А ишше шли-де туры подле