лицедейство идет коту под хвост, и у парня могут быть серьезные неприятности, если, конечно, он владеет важной информацией.

– Надо бы подстраховать, пока ситуация не прояснится.

– Непременно, приставим человека, заодно и выясним, ходят ли за ним.

– При таком раскладе следовало бы оказаться в квартире раньше, чем он, а то от своей опеки уйду, а перед его – высвечусь.

– Если домой он добирается машиной, устроим без проблем. Организуем штраф-площадку с полосканием мозгов. А не машиной – тоже что-нибудь придумаем, не твоя забота, Витя. Пока отдыхать, завтра к этому времени уже будет информация по Алешину и квартире, может, придется что-то менять в ходе подготовки встречи.

– Всё, домой и спать, вот только свяжусь с Кудрявцевым, пускай подключает Татьяну.

Глава 11

Под крылом «Синей птицы»

Кельвин зашел в клуб спустя пятнадцать минут после «марксиста». Людей к этому часу было немного. Яценко, расположившись на привычном месте, уже сделал заказ и дожидался первой порции любимого коктейля. На Барлоу он обратил внимание, когда тот оказался у столика.

– Здравствуйте, Григорий Иванович. Позвольте составить компанию? – Кельвин деликатно ждал, пока предложат присоединиться.

– Есть желание, присаживайтесь, только предупреждаю, человек я скучный, весело не будет.

– Как сказать. Если есть тема для разговора, может стать интересно, а это лучше, чем просто весело.

– Пожалуй. Извините, вы назвали меня по имени-отчеству, а я не могу вас припомнить.

– Не мудрено, мы не знакомы. – Барлоу улыбнулся. – Более того, я иностранец, прибыл в Москву недавно.

– Бизнес?

– Нет, служба в посольстве.

– Вы, наверное, по происхождению русский?

– Увы.

– Тогда поздравляю.

– С чем? – Глаза Кельвина выражали искреннее недоумение.

– Говорите без акцента с типичным московским говором, великолепное знание языка.

– Ах, вон вы о чем. Это, право, мелочи.

– Не скажите. Мне так и не удалось освоить английский, которому тщетно учили в школе и институте.

– Да это в жизни не главное. – Барлоу чувствовал, что в этом незатейливом разговоре между ним и Яценко начинает складываться фундамент будущего взаимопонимания.

– Знать бы, что в ней главное, – задумчиво произнес «марксист», думая, скорее всего, о своей незавершенной работе. – Да, кстати, а чем вас заинтересовала моя скромная персона?

– Видите ли, волею судьбы я имею то же хобби, что и вы. В свое время увлекся марксизмом, но, найдя там значительное число противоречий, стал искать ответы на вопросы у оппонентов Маркса. В этой связи меня привлекла ваша экономическая теория.

– Не смешите! Какая теория? Неудачная попытка построения таковой, и не более.

– Позволю не согласиться. – Кельвину показалось, что Яценко что-то задумал.

– Говорите, читали Маркса?

– Приходилось, – улыбнувшись, ответил Кельвин.

– Обратите внимание на столик: на нем лежат различные вещи, начиная со скатерти и заканчивая принесенными мной книгой и мобильным. Одна из вещей, по Марксу, не имеет цены. Что это?

– Это совсем просто, Григорий Иванович… деньги. – Барлоу указал на купюру, оставленную Яценко, чтобы рассчитаться за заказ, и, сделав паузу, продолжил. – Никакой товар не может выразить стоимость в таком же товаре, деньги не могут выразить ее в деньгах, а поскольку цена – денежное выражение стоимости, то деньги не имеют цены.

– Однако! А что вас привлекло в моей работе?

– Отправная точка рассуждений. Маркс исходил из того, что обмен – равенство, а вы доказываете, что проявление неравенства. Это диаметрально противоположный подход. На мой взгляд, он ближе к истине.

– Это действительно ключевой момент, но все, что его касается, подробно изложено… К сказанному добавить нечего.

– Интересно было бы узнать, что осталось за рамками написанного.

– Вы, наверное, не в курсе: я бросил прежнее занятие, теперь не пишу, разве что позволяю себе поговорить на эту тему с приятелями.

– Так и я об этом. Писать перестали, но думать… не поверю.

– Что конкретно хотите узнать?

– Предполагаю, что выстроенная экономическая доктрина – основа для выводов касательно хода общественного развития. Они обязаны отличаться от суждений Маркса, как и предложенная вами теория стоимости. – Кельвин, чтобы не насторожить собеседника, не мог задавать интересовавшие вопросы в лоб, их следовало в тех или иных местах нанизать на нить разговора.

– Ах, вы об этом… Если уж совсем коротко, я представляю общество сложнейшим социальным организмом, подверженным эволюции в рамках объективных законов. Классы – его органы. Следует не противопоставлять их, а добиться оптимального взаимодействия, обеспечив комфортное существование и высокие темпы развития организма в целом.

– Так ваша теория – описание обменных процессов в этом организме, причем на «клеточном» уровне; по сути, наноэкономика.

– Вы не перестаете удивлять! Простите, не удосужился спросить, как вас зовут: откровенно говоря, полагал, что наша беседа закончится очень быстро.

– Кельвин Барлоу.

– Плохо, что у вас нет отчеств.

– Зато у нас не все так просто с именами и фамилиями. – Барлоу улыбнулся. – Зовите меня просто Кельвин.

– Договорились.

– Григорий Иванович, ваша наработка идеально подходит для создания матрицы экономической модели общества. – Кельвин повернул беседу в необходимое русло.

– Вы и это заметили. Вполне, только чтобы создать таковую, не хватает одной малости. – Яценко хотел продолжить, но Барлоу, преследуя свои цели, оборвал его:

– Постойте, постойте. Попробую угадать. Математик?.. Пожалуй, нет. Нужен толковый программист.

– Вы правы. Нужен неординарный специалист в этой области, «повернутый» на экономической теории. Согласитесь, сочетание не просто редкое, но и трудно вообразимое.

– Хотите сказать, что среди ваших знакомых такого человека нет? – Кельвин обвел взглядом зал клуба.

– Увы. Да теперь это не имеет значения: я не в том возрасте, чтобы браться за столь серьезное дело.

– Да бросьте, Григорий Иванович, какие ваши годы.

Кельвин не ожидал, что так легко удастся заполучить ответ на волновавший его вопрос; только это не снимало проблему, а лишь многократно усложняло ее. То, что Яценко не темнит, было очевидно. Неоспоримым фактом было и то, что компьютерщик экстра-класса, знакомый с трудами «марксиста», существует. Они должны быть лично знакомы, и довольно хорошо. Но почему Яценко полагает, что в его окружении такого человека нет?

– Однажды по долгу службы потребовалось найти специалиста, в совершенстве владеющего двумя довольно редкими языками. Пришлось потратить уйму времени, пока разыскал его. Не поверите, им оказался давний приятель – завсегдатай бара, в котором я частенько выпивал после работы. – Кельвин импровизировал. – Возможно, вы знаете, что человек увлекается экономикой, но не знаете, что он программист?

– Это исключено.

– В жизни полно курьезных случаев.

Барлоу необходима была незначительная пауза в разговоре, чтобы упорядочить мысли. Он подозвал официанта и заказал кофе. Выходило, что искомый человек скрыл от Яценко свои способности. Почему? Тут были варианты. Мог просто поскромничать, утаив явный талант без задней мысли. Маловероятно… но возможно. А